Но «иным открывается тайна» и они остро чувствуют к а к пишутся т а к и е рассказы, какая плавильня духа дает в итоге такое теплое золото.
Все буффонады Дунаенко сотканы из нитей размотанного клубка вечной трагедии.
Однажды, я попыталась рассказать ему (!) какими мне видятся его тексты.
Сбивчиво и взахлеб лепетала о метафоричности, об аллюзиях, о том как тонко чувствует он ткань бытия, и драпирует свои чувства щедрыми складками натурализма. О том, что вот ему удалось нащупать архетипы. Что главное в его текстах не приведение мужчины и женщины к общему знаменателю — сексу, а другое, например — утоление человеком жажды познания себя (секс — это ведь не предел утоления общностей, а всего лишь порог)…
На что он мне сказал: «…когда пишешь, то строчки представляются средством, с помощью которого пытаешься высказать что–то, что находится между ними».
Milla Sinijdrvi(Милла Синиярви)
Дуновение
«Я вру, и в этом моя честность», — философически заявил Феллини. Русская реалистическая проза, к которой можно отнести автора нашего сайта Александра Дунаенко, отображает действительность с максимальной достоверностью.
В рассказе «Сатисфакция» изображаются события районного масштаба, буднично, без всяких ЧП, гротеска и тех обобщений, которые провинциальные литераторы обычно не жалуют. Местечковый менталитет в традициях Шолохова умело раскрывается автором. Сельчанам понятно, о чем базар. Можно сплевывать семечки на пол, слушать, не напрягаясь. Или лузгать их, лежа в постели.
С доверительной интонацией рассказывает Дунаенко о взрослении мужчины. Авторский голос звучит так правдоподобно, что кажется, автор безумно смел, откровенно повествуя о своих сексуальных историях. Но это прием опытного литератора — создавать иллюзию достоверности. А как же иначе? Ведь речь о самом личном.
С грустью изображается наша действительность, простая до отвращения, серая, однообразная. И только воспоминания о любви возвышают знакомый быт, одухотворяя нравы безвременья.
Дунаенко показывает героя, для которого национальность и сексуальная ориентация — понятия интимные. Персонаж скромен, замкнут и консервативен. Он находится в плену представления, что ударить женщину можно, ведь «бьет — значит любит».
Впрочем маленький человек, который «ляпает» не то, случайно задевает окружающих, неловкий и несовременный, находит самовыражение в другом. Он умеет любить.
Для меня рассказы Дунаенко — образцы прозы о мужской чувственности. Мне важно узнавать современника, находить ответы на вопросы: почему так поступают мужчины?
Как любит русский? Наверное, как и француз, которого волнуют запах женщины, прикосновение к ее груди, исполнение капризов. Любой любит смотреть, как женщина ходит, разговаривает, смеется, ест, спит.
Душа моя замирает при описании сцены плачущего мужчины. Я сочувствую героине, узнавая себя! Сладостно мучить любимого, добиваясь очередного признания. Насилие с его стороны необходимо как некая сатисфакция, подтверждение закона природы. Мужчина — силен физически, женщина, подчиняясь, мстит за потерю прав.
Я вижу русскость Дунаенко в предельной откровенности или открытости. Автор раздевает мужчину. Проза Дунаенко исповедальна. Но отличается она от многочисленных рефлексий поколения сорокалетних тем, что автор серьезен и идет до конца. Он описывает эволюцию мужской сексуальности от детских лет до старости.
Пафосом многих рассказов Дунаенко является противопоставление старости и любви, смерти и эротики.
Хочется сравнить самую сильную сцену в рассказе — описание первого сексуального опыта героя–второклассника — с известным коллажем Феллини. Маленькая фигура режиссера находится между увеличенных женских ног в шикарных туфлях. Эпатаж прощается дуновением магического органа, который освящает мужские фигуры и вдохновляет на творчество.
ТЁМНЫЕ АЛЛЕИ
Посвящается Джулии
ПРИНЦЕССА, ДОЧЬ КОРОЛЯ
История эта кошмарная, и, не приведи Господи, кому из вас такое пережить. У меня и сейчас в руке дрожит перо…
А вышло всё оттого, что вздумал я, старый пень и дурак, в тридцать пять лет жениться. Говорят, что рожать в этом возрасте уже будто бы трудновато, а вот жениться — в самый раз. Созрел, мол, нагулялся. Остепенился. Не знаю. Если в жизни всего наделался, то, скорее, помирать пора, а не жениться.