Через эти ворота с востока всегда летят злые ветры. Сбивают с ног. Глаза засоряет снегом, жёлтой пылью жизнь сметает…
Здесь судьба пометила и Варвару Игнатову. Анненковские беглецы из России нарушили китайскую границу. Жена полковника Луговского, словно предчувствуя свою гибель, вручила прислужнице небольшой ларец с семейными драгоценностями. В суматохе насилия и расправы над женщинами ни у кого не возникло даже мысли о ларце. Игнатова обнаружила богатство полковничьей семьи в Урумчи, куда добралась с узлами под покровительством вахмистра Егора Усова. Судили-рядили: как поступить? Луговские остались навеки в ущелье поднебесных Ала-тау…
Егор Усов и Варя Игнатова, как дурной сон, помнили тот переход. Вознаграждением за страдания принесли они два кольца из золота с рубиновыми камнями, колье, золотую цепочку. Игнатова хранила их, как страшную память о минувшем. После долгих раздумий и терзаний, впав в полную нищету, Варвара Акимовна продала ювелиру одно кольцо с драгоценным камнем, купили фанзу и лавчонку с товаром. Сослуживцы, осевшие в Харбине, как и другие эмигранты, позавидовали: везёт! Откуда достаток?..
Вахмистр Егор Усов по пьянке болтнул: «Игнатова из похода имеет кое-что!». Докатился слушок до Ягупкина. Тот учинил вахмистру допрос — толку никакого! Мало ли что во хмелю придумаешь?! Засечка о богатстве, унесённом Игнатовой из России, осталась в памяти сотника.
Возвращаясь под вечер из «Ямато-отеля», Никита Поликарпович на ветру трезвел. Вспоминая разговор с Тачибаной, сотник предугадывал свой рок: «Пустит в расход японец!». И он твёрдо определил срок бегства из Харбина. Ворохнулось желание: «Пощупать Игнатову насчёт золотишка!»
С первой темнотой Никита Поликарпович подошёл к воротам подворья Варвары Акимовны. Занда злобно залаяла, рвалась на укороченном поводке у хлевушка.
Игнатова отворила калитку. Узнала сотника.
— Наведать вот. — Он, не дав ей опомниться, вошёл во двор. Прихлопнул воротца, накинул крюк.
— Намедни была у вас насчёт Скопцева.
— Имеешь вести? — встрепенулся Ягупкин и часто заморгал.
— У вас всё вести, сотник! — У Варвары Акимовны учащённо застучало сердце: «Со злом явился гостенёк незваный!». И собака привязана. И соседи не услышат, если закричать. В посёлке бесчинствовали хунхузы и люди запирались пораньше в фанзах.
— Угостила б, Варвара. — Ягупкин усаживался за стол.
— Зачем пожаловали, господин сотник? — спросила Игнатова, не принимая намёка.
— Хочу спросить про одно дельце. И выпить есть повод. Скопцев твой хорошо начал. Сулено миллион, если сбудется так, как задумано. И землицы прикупите. И торговлю расширите. Скопцев-то из купеческого сословия — слямзить, обжулить, обхитрить — всё по его части.
— Платона Артамоновича не трожь! Выбрался было на сушу, так ты снова сунул в мутную прорубь.
— Хин-хао! — Ягупкин поправился. — Очень хорошо. К денежному истоку, а не проруби, дура!
— Слушай, сотник, если копаешь ямку другому, то примеряй к своему росту.
— Ну-к, сядь! — зло крикнул Ягупкин. — Разговорилась, понимаешь.
Варвара Акимовна отступила к порогу. Ягупкин переметнулся к двери. В тепле снова заработала сакэ — хмель ударил в мозг. Он схватил Игнатову, не дав ей опомниться, уволок в горницу, повалил на диван.
— Отпусти, клятый? — Варвара Акимовна царапалась, пыталась укусить насильника. Одной рукой он удерживал её, а другой рвал кофту, юбку. Ладонью зажимал рот…
— Вот так вот, голубица! — Ягупкин оставил её недвижную на диване. Помаргивающими глазами ошаривал её оголенное тело. И вновь бросился на неё…
Во дворе в злобном лае заходилась Занда.
Дрожа и щёлкая зубами, Варвара Акимовна сползла на пол. Темные глаза в отвращении были закрыты.
— Скотина! Чего тебе ещё, гадина?
— Это — по делу. Где драгоценности полковничихи?
— Истратила с вахмистром покойным…
— Байки оставь Платошке! — Ягупкин рывком усадил её на стул! Как на допросе, он стал напротив. — Где ценности? Добром говорю!
Всколыхнулось прожитое огнём в голове: кто гасил её маленькое счастье? Кто испоганил навсегда? Кто разметал надежду? Она обжигала взглядом Ягупкина. В её воспалённом мозгу он рисовался носителем всех обид, гонений, мучений, выпавших на её долю. Прикрывая изорванной кофтой обнажённую грудь, упала на колени под образы. Билась лбом о пол.