— Что ж, прошу извинить! — сказал он холодно и, поклонившись, повернулся было, чтобы уйти.
Девушка вдруг сделала такой жест, словно хотела что-то сказать и удержать его.
— А вы от кого? — спросила она шепотом.
— Сам от себя, — ответил Антон иронически.
Девушка покраснела. Получилось неловко. Тем временем ее долгое отсутствие не осталось не замеченным в комнате.
— Кто там пришел? Зовите же, Маша! — послышалось из комнаты.
В переднюю вышел белокурый студент в тужурке технолога, лет тридцати на вид, явно из тех, которые годами не посещают лекций.
— Спрашивают Кармана, — тихо объяснила Маша и, закусив губу, перекинула косу за спину.
— Гм… А вы… — начал было вопросительно студент и вдруг замолк.
Антон повернулся, чтобы уйти, и нос к носу столкнулся с Карманом. Гриша бурно приветствовал его.
— А я уж подумал, что ты от меня прячешься, — с облегчением проговорил Антон.
Гриша удивился:
— Разве ты не знал, что я уже не живу тут? Я передал свою квартиру Пустовойту, — он кивнул на белокурого студента.
— Я же вам сказала! — выкрикнула вертевшаяся возле них Маша.
— Совершенно правильно, — обернулся к ней Антон, — благодаря вам я чуть было не отправился в Поневеж.
Карман захохотал:
— Ну, Маша у нас великий конспиратор.
Антона ввели в большую комнату. Пустовойт поднял руку и, призвав к тишине, сообщил собравшимся, что прибыл еще один делегат. Это было встречено всеобщим бурным одобрением.
Антона усадили за стол, и Маша, видимо желая искупить негостеприимный прием, палила ему чаю и пододвинула бутерброды.
Народу было много. На кушетке сидел юноша с гитарой и время от времени щипал струны. Кудрявый студент с барышней стояли у окна наизготовку к танцу. Маша перехватила взгляд Антона и шепнула:
— Это — для виду. Могут налететь, — она выговорила с важностью: — Фараоны!
Видно было, что в этом, не египетском, смысле слово было ей непривычно. Чтобы доставить Маше удовольствие, Антон сделал понимающее и многозначительное лицо. Пустовойт постучал ложечкой о стакан и сказал, что сейчас выступит делегат из Томска. Верзила в тесном студенческом мундире, смущаясь, начал рассказывать о забастовке студентов. Постепенно он разошелся и не без юмора описал, как в Томском университете оставили одного человека, забаррикадировавшегося в помещении, и пока полиция штурмом брала здание университета, провели без помех многолюдную сходку в актовом зале гимназии. Томские студенты готовы, заявил он, продолжать забастовку, поддерживая выставленные политические требования.
«Если судить по этому, — подумал Антон, глядя на хорошее, воодушевленное лицо говорившего, — томичи — молодцы».
— Вот у нас в Высшем техническом… — начал Пустовойт.
Костюшко поискал глазами Кармана, Антон чувствовал себя виноватым перед ним: с такой легкостью поверил этой вертушке!
Но Антон вскоре перестал думать об этом, захваченный речью Пустовойта. Размахивая крепко сжатым кулаком, тот воскликнул:
— Мы считаем, что студенческое движение есть часть общего революционного порыва масс!
Это напомнило высказывания Богатыренко.
Когда Антону дали слово, он неожиданно для самого себя растерялся. Вдруг показалось: уж очень все у них, в Пулавах, доморощенное, кустарное. Нет настоящей организации. С досадой он вспомнил Соболева с его половинчатой политикой и вечными колебаниями.
Это чувство досады подхлестнуло Антона, он заговорил, принуждая себя искать точные слова.
Ночевать Антон отправился к Карману в Марьину рощу. Наскребли мелочь на извозчика. Метель утихла. Дворники в белых передниках, блестя бляхами в лунном свете, очищали с тротуаров снег большими деревянными лопатами.
На мостовой снегу было местами по брюхо лошади. На узкой Мясницкой едва разминулись со встречными санями. Потом долго тащились через Цветной бульвар, Екатерининскую площадь с белым приземистым зданием офицерского собрания.
— Я слышал, что тебе удалось уйти из армии, — говорил Гриша, зажигая лампу и устраивая гостю постель на стульях, — но почему ты попал в сельскохозяйственный? Знаешь, сейчас надо идти в горный, в технологический. Промышленность России в ближайшие годы двинется такими шагами…
Антон плохо слушал, глаза его слипались, мысли путались. Вдруг рядом с ним оказалась Маша. Они шли по Мясницкой, и она быстро-быстро говорила ему что-то, указывая маленькой рукой вдаль. В перспективе узкой Мясницкой улицы четко выступали очертания пирамид…