Одиннадцать дней продолжалась отсидка в «крепости». Начальство пошло на «замирение» и объявило о месте, где назначено им отбывать наказание.
Перспектива не обрадовала: это была «ледяная тюрьма» — Якутская область.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Есть города, характер которых постигается медленно. Первому взгляду они предстают безликим скопищем домов и лабиринтом улиц.
Удивительные противоречия Читы открываются сразу.
Человек, впервые переваливший за Урал, уже чувствует себя в ином, удивительном мире. Но подлинное потрясение для него — встреча с Байкалом. Все поражает здесь: объемы, краски, звуки, безграничность озера, чаще называемого морем. По-разному звучит название его у разных народов. В китайском «Пэ-Хой» слышится шум прибоя, гулом отдающийся в горах.
Якутское «Бой-Кёль» звучит как удар волны о скалу.
«Далай-Нор» у эвенков лучше передает ласковый ропот прозрачной воды, до самой глубины пронизанной лучом полуденного солнца.
Но ощущение трепета и восторга, охватывающее человека перед лицом Байкала, пожалуй, точнее всего передает русский эпитет «священный», издавна бытующий в народе и сохраненный песней.
Здесь дуют ветры, каждый с такими яркими особенностями, что им даны имена, как людям. Шумный гость прибрежных лесов — северо-восточный ветер Верховик. Леденящий Баргузин, он налетает внезапно и ломает кольчугу спокойного Байкала, отливающую на солнце медью. Жестокий горный ветер Сарма может унести человека, попадись он в степи.
Суровыми стражами стоят на берегах флагообразные лиственницы, развевающие по ветру узкие полотнища зеленых знамен. Седые полярные мхи и ползучие упрямые лишайники укрыли серым пологом скалы, хаотически, в подавляющей мрачности громоздящиеся все вверх, все вверх — до самого неба в зыби перистых облаков.
Художник, стоя у подножия их, воскликнул бы: «Так я написал бы ад!» И добавил бы: «И рай!»
Повсюду реки разливаются весной, а осенью начинают замерзать с поверхности. Но Ангара разливается осенью и замерзает снизу, со дна. Долго, часто до декабря, не дает сковать себя.
Повсюду реки впадают в море. Но Ангара вытекает из Байкала, такая же гордая и неукротимая, как он. И чем дальше за Байкал, тем контрастнее, ярче краски неба, крупнее цветы, тем чаще вздымаются невысокие горы с пологими склонами, тем просторнее лесные поляны, называемые здесь старинным звучным словом, отлично передающим ощущение покоя и плавности, — «елань». Долины чередуются со скалистыми горами, и все резче и внезапнее меняется ландшафт.
Чита — город, лежащий в котловине. Следовательно, защищен от ветра? Ничуть. Ветры кувырком скатываются с гор и в любое время года беснуются, подымая песчаные вихри на улицах.
Чита — город трех рек. Влажность и прохлада присущи ему? Нисколько. Сухость воздуха и почвы — одно из удивительных свойств Читы. Прохожий следа тут не оставит: он тотчас же заносится песком или сухим колючим снегом, беспрерывно перемещающимся под ветром. Если смотреть на город с высоты, с вершины одной из окружающих его гор, Чита похожа на большой подсолнечник. Желтоватые склоны гор образуют лепестки, заключающие в себе сердцевину, в которой плотно натыканы черные семечки деревянных срубов.
Представление о подсолнечнике возникает не случайно. Город весь открыт солнцу. Солнечные лучи пронизывают его от края до края. Значит, здесь жарко? И да, и нет. Стоит отступить в тень дерева — и уже холодно. Днем палит солнце, к ночи — иней пал.
Солнце стоит над Читой во все времена года. От этого здесь все очень ярко освещено, все как на фотографии без ретуши, беспощадно обнаженное, лишенное обманчивой тени. Вечера беспокойные — легкие тени, ползущие по травам, ускользающий лунный свет…
Причудливость освещения — самое характерное в облике Читы. Мгновенные изменения красок, фата-моргана восходов и закатов, необычайная чернота ночного неба и близость звезд.
И времена года текут по-особому: пулей проносится на крыльях суховея короткое забайкальское лето, овеянное горьким дымом дальних пожаров. И вот уже осень глядит карим глазом кедрового орешка, пасется в траве разномастная грибная отара, незабудочьими россыпями щедро разбросалась голубика. И вступает в права долгая-долгая зимушка-зима. Окована морозом, ледяными ветрами продута насквозь, стоит насмерть Чита, только всхлипывает-скрипит кто-то в верхнем венце избы, под потолком, под застрехой шевелится кто-то, ухает. А то — завоет. А может, это волки; их время — свадьбу справляют.