Курнатовский с интересом стал расспрашивать. Вдруг мелькнула у него мысль, что здесь заложено решающее начало, что так по-настоящему полно, действенно развяжется инициатива рабочих. История Смешанных комитетов, включающих в себя представителей всех служб дороги, была примечательна именно тем, что самый ход событий, развитие революции выдвинули такую организацию. И она уже решала все политические, организационные и хозяйственные вопросы.
Курнатовский ухватился именно за эти особенности комитетов:
— Вы сами, Антон Антонович, опровергаете необходимость каких-то общих, универсальных организаций, которые должно преподать массам. Ведь это же блестящий пример диалектического развития революции, ваши Смешанные комитеты. Смотрите: что было основной задачей на железной дороге, пока шла война с японцами? Остановка движения. Стачечные комитеты, энергично действовавшие в ту пору на дороге, отлично справились с этой задачей. Но после заключения мира с Японией задача стала уже другая: при необходимости эвакуации войск из Маньчжурии, при революционном брожении в этих войсках остановка движения была бы губительна. Теперь в интересах революции — скорейшая отправка революционно настроенных солдат, людей, имеющих в руках оружие и умеющих его применять, по домам. Пусть они там помогут пролетариату добывать власть. Следовательно, на этом этапе стачечные комитеты себя изжили, превратились в собственную противоположность, в тормоз в развитии революции. И новая задача: организация бесперебойного движения и отправка войск, осуществляемая Смешанными комитетами. Мне кажется, что именно они наиболее подготовлены к принятию в свои руки всей власти.
— Виктор Константинович, Читинский комитет и подсказал идею насчет Смешанных комитетов, — осторожно заметил Гонцов.
— Ну, честь ему и слава. А насчет «Читинской республики» мне представляется, что Чита — ручеек, текущий в море российской революции, а раз так, то почему, же «Читинская республика»? Нет, уж лучше так: Российская республика, а Чита — центр революционного Забайкалья, ее опорный пункт. Что, вам не нравится, Антон Антонович? — спросил Виктор Константинович. — «Конвент» — это, конечно, звучит внушительнее.
Антон Антонович разгорячился, вскочил со стула:
— Я не настаиваю на «Конвенте». Но почему я произнес именно это слово? Оно обязывает. А я сегодня, когда солдаты выбирали меня в Совет, когда кричали: «Григоровича!» — я физически почувствовал, что время само подталкивает нас. Солдаты выбрали Совет. Это значит, что они отказались повиноваться своим прямым начальникам. Генералы наши читинские больше им не командиры, а судьбу свою солдаты вверили нам, ими выбранным. Все складывается хорошо, но не в тех формах, не в той, что ли, последовательности, как мы себе представляли.
Курнатовский с легкой насмешкой спросил:
— Короче говоря: где же баррикады? Так?
Антон Антонович упрямо мотнул головой:
— Да, хотя бы. Или вернее: когда баррикады?
Виктор Константинович зашагал по комнате, на ходу бросая:
— Откуда вы знаете, что в конкретных читинских условиях пролетариат может взять власть, только борясь на баррикадах?
Гонцов и Таня смотрели на Курнатовского во все глаза. Антон Антонович недоуменно проговорил:
— Но у Маркса…
Курнатовский перебил почти грубо:
— Марксизм не догма. Маркс дает не панацею, а объяснение, ключ к раскрытию существа явлений. Да вот же перед вами живая история: фактически в Чите власть перешла к рабочим и солдатам без баррикад. Без стрельбы. Без звуковых и световых эффектов. Восстание имело место? Да. Солдаты и рабочие отказались повиноваться властям. Так?
Курнатовский спрашивал Гонцова, остановившись перед ним и смотря ему в глаза, словно ожидая возражений, чтобы обрушиться на него градом доводов.
Гонцов кашлянул и твердо ответил:
— И Маркс учил, и Ленин пишет, — он запнулся, — и я так понимаю: оружие решает.
— Вот-вот! — обрадовался Курнатовский. — Я же не вегетарианство проповедую! И не меньшевистскую говорильню утверждаю! В Чите, в ее своеобразных, исторически сложившихся условиях, революция побеждает в другой форме, чем в Москве. И огромную роль, прямо-таки решающую роль, играет наличие вооруженной и обученной рабочей дружины. Не будь ее, Румшевич и Холщевников задавили бы революцию в зародыше.
Курнатовский своими светлыми зоркими глазами оглядел всех.