Костюшко захохотал:
— Да ведь Луковец Кронину подражает! Нет, я не согласен считать его меньшевиком. Другой характер.
— Меньшевизм все-таки не черта характера, — сказал Курнатовский. — И меньшевик не обязательно такой скучный мужчина, как этот Кронин.
— То есть меньшевиком может оказаться и молодой песик, — заключил, смеясь, Антон Антонович.
Курнатовский не оценил юмора. Видно было: что-то заботит его. Но радужно настроенный Костюшко не связал этого со своим рассказом о посещении губернатора и за удачей своей миссии не видел уже зреющей опасности.
Приехавший из Иркутска Бабушкин сказал о Кронине с презрением:
— Это же начетчик. Я его знаю. Когда он говорит, я слышу, как у него в голове проворачиваются цитаты.
Бабушкин приехал за оружием для иркутских рабочих. Оружия у читинцев было много. У Бабушкина глаза разгорелись. В распоряжении рабочих целые арсеналы, хорошо организованные, укрытые от возможных налетов погромщиков. Много оружия на станциях: Петровском заводе, Шилке, Могзоне.
— Недавно передали партию оружия хилокским рабочим, — рассказывал Курнатовский. — Знаете, кто в Хилке? Доктор Френкель. Да, тот самый, «романовец».
Иван Васильевич хорошо помнил Френкеля по Якутску.
Бабушкин ходил по улицам Читы. Над зданием почтово-телеграфной конторы развевался красный флаг. На днях вооруженный народ захватил контору и передал стачечному комитету Союза почтово-телеграфных служащих.
Кипучая деятельность Читинского комитета увлекла Ивана Васильевича. Он выступал на митингах, писал статьи для «Забайкальского рабочего», вошел в комитет.
Здесь, в Чите, события были зримее, ощутимее, чем в Иркутске. Влияние властей сводилось к нулю.
— Сдались? — спросил Бабушкин.
— Притаились, — ответил Курнатовский, — разгромить нас трудно; мы располагаем большими вооруженными силами. Читинский гарнизон почти целиком на нашей стороне. Кроме того, запасы оружия у нас не на станции, не в мастерских, вообще не в каких-либо известных местах, а по квартирам рабочих, и не только рабочих — и горожан.
— Сочувствующие?
— Больше чем сочувствующие. Люди, которые пойдут с нами до конца — и на строительство нового общества, и на смерть, если придется.
Виктор Константинович имел в виду ту группу ссыльных народников, которые, забыв о разногласиях, с самого начала революции в Забайкалье отдали себя в распоряжение Читинского комитета. Из них самыми колоритными фигурами были Павел Кларк и Алексей Кузнецов.
Павел Иванович напоминал своей внешностью хлебнувшего культуры купчину: густая выхоленная борода во всю грудь, уже щедро посоленная сединой, большой живот, хитроватая усмешка крепких губ. И внешность, и положение на дороге делали работу его для организации особенно ценной. Кларк служил ревизором материальной службы, имел свой вагон, разъезжал по всей дороге.
— Что же, — сказал Бабушкин, слушая Курнатовского, — под давлением действительности Кларк мог изменить свои взгляды?
— Не знаю, как именно изменились его взгляды. Мы не спрашивали об этом. И каяться, и в грудь себя бить не принуждаем. Знаем, что он отдал революции не только всего себя, но и больше — сына. Сын его, Борис, был еще до революции в марксистском кружке, а теперь боевик-дружинник.
Об Алексее Кирилловиче Кузнецове Бабушкин слышал еще в Иркутске.
— Шестидесятилетнему человеку трудно начать жить сызнова, — говорил Курнатовский. — Кузнецов прожил бурную, богатую увлечениями и заблуждениями, взлетами и падениями жизнь. Человек огромного общественного темперамента. Самое время, в которое он вышел на политическую арену, и среда, в которой он вращался, подсказали ему путь «бомбиста». За участие в покушении он отбывал многолетнюю каторгу в Забайкалье. Потом, уже на положении ссыльного, занимался разнообразной общественной, культурной деятельностью. Основал два-музея: в Чите и Нерчинске, организовывал экспедиции. Он много поработал для изучения края. Сейчас Кузнецов — директор Читинского отделения Российского императорского географического общества. Он принят в читинских верхах. Как он относится к борьбе рабочих? В теории — отрицательно. Это нам известно. Уповает на интеллигенцию. А вместе с тем оказывает нам услуги неоценимые. И выступает на митингах и собраниях — его слушают, с огромным вниманием слушают, он фигура заметная на забайкальском фоне! — всегда с нами солидарно. Вот вам еще одно доказательство, как вреден сектантский подход к людям. Кронин тут нас отчитывал: вы блокируетесь с заклятыми врагами марксистов, против Маркса идете, Ленина не читали. А кто тверже нас, читинцев, выступает против наших идейных противников?