На всякий случай перетащил из всех жилых домов что мог в клуб, на мыс Доброй Надежды. Хотел днем написать письмо Дуне, но так и не успел, а сейчас до того устал, что боюсь не уснуть бы, а надо еще измерить температуру и слой пепла…»
«29 октября, 10 часов. Извержение продолжается, но, по-видимому, идет на убыль. Потоки лавы уменьшились. Тот, что подполз к поселку, начал остывать. Наверху образовалась корка серо-бурого цвета. Из трещин вырываются струйки сернистого газа. Бросил на корку порядочный камень, он ее не пробил. Наступил сам. Держит. Но ногам так жарко, что пришлось подпрыгивать. Дечет. Пробил корку шомполом. Шомпол вмиг накалился…
Сходил на скалу «Птичий базар» — ни одной птицы, перелетели на другие острова. Под слоем пепла нашел несколько заживо изжаренных кайр, должно быть, они были подбиты камнями… Полкан повеселел… Шторм не больше пяти баллов… По радио передавали статью о предстоящем запуске искусственных спутников Земли. Американцы собираются запустить спутник размером с футбольный мяч, а какой спутник запустим мы?.. Неужели скоро сбудется мечта Циолковского и люди полетят на другие планеты?! Вот это время!..
Написал Дуне, что после демобилизации обязательно вернусь в Загорье, в школу. Буду преподавать в первых классах и поступлю в заочный пединститут…»
«30 октября, 1 час 30 минут. Только что произошел самый сильный взрыв. Меня сбросило с койки. Выбежал на улицу. Вулкана не узнать: почти треть его вершины исчезла. Стало сразу тихо. Подземные толчки прекратились. Обошел всю базу и поселок. Дома целы. Стекла окон, обращенных к вулкану, выбиты. Многие крыши пробиты камнями. Передал радиограмму в отряд: «Нужно стекло и шифер. Питание рации на исходе. Все в порядке…»
Последняя фраза в дневнике осталась незаконченной: «По-моему, необходимо, чтобы на мысе Доброй Надежды…»
«Вихрь» ошвартовался у пирса только в девятом часу утра, вымытый, надраенный, словно с парада. Отдавая с ходового мостика последние команды, Баулин закинул руки за спину, что, как я уже приметил, служило верным признаком плохого настроения капитана.
«Неужели «Вихрь» не нашел «Сато-Мару»? Или он опоздал и шхуна пошла ко дну?.. А возможно сигналы бедствия были очередной уловкой рыбаков-хищников, отвлекавших на себя внимание пограничников?» (мне довелось уже слышать не одну подобную историю). Вопросы вертелись у меня на языке, но, видя настроение командира, я не рискнул задать их ему. По вполне понятным причинам я не мог задать их при нем и кому-либо из команды, даже хорошо знакомым мне боцману Доронину и рулевому Атласову.
Мне показалось было, что Баулин поздоровался суше, чем обычно, но вскоре я понял: у капитана третьего ранга не было оснований для приветливых улыбок. Его сообщение настолько потрясло собравшихся в штабе офицеров, что на несколько минут в комнате воцарилось гнетущее молчание.
Так вот почему «Вихрь» выглядел таким чистеньким, будто только что выкупанный младенец, которого не успели еще вытереть простыней!..
Когда «Вихрь» подошел к двухмачтовой «Сато-Мару», прежде всего обнаружилось в свете прожекторов, что палуба ее пуста. Похоже было на то, что экипаж давным-давно покинул потерявшую управление шхуну. Повернувшись бортом к ветру, она покачивалась на легких волнах. Налети хороший шквал — ее неминуемо опрокинуло бы.
«Вихрь» дал несколько отрывистых сигналов сиреной, и тогда только над фальшбортом шхуны появилась пошатывающаяся фигура японца с синим платком на голове.
Рыбак походил на покойника. Он не мог даже помахать рукой, а едва поднял ее до уровня плеч. Он даже ничего не крикнул в ответ на вопрос, заданный Баулиным по-английски: «Что у вас случилось?..»
Высаженные на борт «Сато-Мару» боцман Доронин, военврач базы и трое матросов обнаружили, что двигатель и рулевое управление шхуны в полной исправности, но все двенадцать членов ее экипажа недвижимо лежали в носовом и кормовом кубриках. Только тринадцатый, тот, что встретил «Вихрь» — он оказался радистом, был еще в состоянии держаться на ногах.
«Похоже на острую форму лучевой болезни», — осмотрев рыбаков, произнес военврач.
Из несвязных рассказов радиста и шкипера шхуны выяснилось, что с месяц тому назад в южной части Тихого океана на шхуну обрушился ливень с пеплом. Пепел принесло с юга, должно быть из района атолла Бикини, где американцы произвели подряд испытания нескольких водородных бомб.
Японские рыбаки не сразу догадались, что за страшная беда обрушилась на их корабль. Когда же болезнь свалила их, покрыв тело язвами и поразив легкие, они долгое время не могли починить поврежденную тайфуном радиоантенну, и течения и ветры все несли и несли их к северу.