Нам почему-то казалось, что эта рыбья аристократия прежде всего должна появиться у самых больших камней, которые дальше всех отстояли от берега, и мы даже переселились туда со всем своим несложным скарбом — завтраками, водой и одеждой. Мне тоже хотелось, чтобы Сережа Большой убил своего лобана. Я ставил себя на его место и рассуждал так: если бы это было мое ружье и у меня кончался отпуск, а мой товарищ по охоте оставался еще на полмесяца, отдал бы я ему на это время ружье? Пока я не проникался как следует ролью владельца ружья, ответ выходил в мою пользу. Когда же я положа руку на сердце спрашивал, действительно расстался бы я с ружьем, будь оно моим, — сердце молчало. Вот почему я тоже ждал лобана.
Однажды лобаны пришли — толстые, длинные, чешуйчато-серебристые, с большими сердитыми глазами. Я тихонько отплыл, оставив их в самом спокойном, почти ленивом состоянии ощипывать кусты цистозиры, и стащил скорее с камня в воду Сережу Второго. Но когда мы добрались к тому месту, последний из лобанов растаял в зеленоватом тумане подводных далей. Я жестами объяснил Сереже Второму ситуацию и показал, чтобы он плыл вокруг следующего камня с одной стороны, а я буду двигаться ему навстречу и, может быть, нагоню на него дичь. Только я завернул за угол, как тут же наткнулся на стайку довольно приличных зубариков, размерами не с самоварный поднос, а со среднее блюдо, и они выглядели теперь не синими, а скорее розовыми в черно-белых полосах. Мы заметили друг друга одновременно. Они смотрели на меня и не могли решить, стоит им пугаться или не стоит. Я же старался притвориться как можно более безобидным, чтобы не спугнуть их до появления Сережи Второго. И притвориться мне вполне удалось: зубарики дождались Сережу и один из них тут же забился на гарпуне.
Хотя такую добычу можно вполне приравнять к лобану, я все-таки не мог решить, отдал бы я ружье, будь я на месте Сережи Второго. И что он скажет, если я сам внесу такое предложение? Чем больше я ломал голову весь этот день, то становясь на его место, то его ставя на свое, и думал и переживал за обоих вместе, тем все выглядело запутаннее и запутаннее. Скоро надо идти провожать Сережу Второго на автобус, а я еще никак не мог ни на что решиться. Вдруг, постучавшись, зашел живший в том же доме студент-москвич Володя и сказал, что у него ко мне просьба.
— Пожалуйста, — сказал я, — с удовольствием, что смогу. — А сам думал… Вот я сделаю все, что угодно этому парню. Так пусть Сережа Второй выполнит мою просьбу. — Я слушаю тебя, Володя.
— Видите ли, я вижу, вы увлекаетесь подводной охотой, — сказал нерешительно Володя. — Когда я сюда ехал, я тоже собирался охотиться, но познакомился с компанией туристов, и мы увлеклись ходьбой по горам. И сейчас уходим в далекий поход, а там в Москву. Так вот, я подумал, чтобы мне в походе не таскаться с ружьем, оставлю его вам, а вы, когда в Москву приедете, позвоните, и я за ним приеду.
У меня закружилась голова, в глазах даже что-то заколебалось.
— Где? — спросил я. — Где? — и показал руками, как спускают курок.
— Вот, — сказал Володя, — доставая из-за двери настоящее подводное ружье, — а это запасная резина и второй гарпун. Адрес и номер телефона на бумаге. Значит, договорились? А то знаете, ружье не мое, товарища. Неудобно бросать. Большое вам спасибо!
Он ушел, а я долго приходил в себя, потом осторожно подошел к ружью, завернул его в ту же бумагу, в какой его принес Володя, положил на кровать, тщательно прикрыл одеялом, запер все окна, дверь и пошел провожать Сережу Второго.
Первым в его комнате мне бросилось в глаза ружье, которое он так упаковал и привязал к чемодану столькими веревками и сложными узлами, что, пожелай он сейчас самым искренним образом оставить его мне, не хватило бы времени, чтобы распаковать его. Сережа Второй, не глядя на меня, объяснил, что ружье ему очень дорого, что он боится все время потерять его или забыть. Поэтому он его так и прикрутил. Нам обоим показалось очень смешной эта боязнь, и мы хохотали, хлопая друг друга по спине и плечам до самого автобуса. Я ему ничего не сказал про Володю, должно быть, мне от этого было еще смешнее.
Как только автобус с Сережей Вторым отъехал, я побежал домой. Теперь уж я не егерь или загонщик, а самостоятельный охотник с подводным ружьем. Через двадцать минут я был на пляже в самом людном месте. Нет, я не соскучился по зрителям. Просто около этого места чаще всего встречались лобаны. Они обычно проплывали вдоль берега, пикируя на камни и склевывая с них тонкие водоросли и еще что-то совсем незаметное. Я тоже стал плавать вдоль берега.