Всю жизнь Бир Пракаш пас коз. И кто знает, сколько дней провел он со своим стадом в окрестных горах. Он снова увидел себя молодым и сильным.
Позвякивая колокольчиками, мирно щиплют траву разбредшиеся по склонам козы. В бездонном голубом небе, широко раскинув могучие крылья, царственно парят грифы. Вдали синеют горы, похожие на мудрых старцев в белоснежных тюрбанах. Но Бир Пракашу нет дела до этой красоты. Его неотступно преследует одна и та же мысль — дома нет денег, и, как видно, придется снова идти к сахукару — ростовщику — в Джаваламукхи. Латтанвали Дэви почему-то всегда обделяет его своими милостями. Вот если бы в этом году пришло больше паломников из Нижней Индии, то можно было бы поправить дело, сдавая дом пришельцам для ночлега и оказывая им мелкие услуги.
Особенно много людей идет в Джаваламукхи, когда в Нижней Индии случается какая-нибудь беда. Не придет в положенный срок муссон — не жди, пахарь, урожая. Солнце испепелит нежные рисовые и пшеничные всходы, а над выжженными, растрескавшимися от солнечного жара полями затанцуют, словно злые ракшасы, пыльные вихри. Пересохнут реки и колодцы. Стон стоит тогда по всей Индии, а у храма Латтанвали Дэви собираются толпы крестьян. Они несут к алтарю монеты, щепотки рису, бананы, кокосовые орехи и бросают эти скромные дары в пламя. Помоги, Латтанвали Дэви! Спаси от голодной смерти! И гимны паломников напоминают голодные стоны.
Но и в урожайные годы немало бед обрушивается на головы бедняков: болезни, немилости господ, неудачи. Сахукарьг, паучье племя, сосут из человека последние соки, и нет на них никакой управы. Тут бессильна и сама Латтанвали Дэви. Сахукары хитры. Их подношения богине всегда сладки и обильны. Может быть, поэтому она охотнее слушает их молитвы, чем просьбы бедняков.
Старик вспоминал прошлое. Словно стебли тростника, тянущиеся к солнцу, выросли его дети, а потом и внуки. Все разбрелись кто куда в поисках работы, хлеба. Только он, как старый корень, упорно цепляется за родную почву. Куда уйдешь из своей долины, где прожил всю жизнь, где жили и умерли его деды и прадеды? Да и не хотелось уходить от Латтанвали Дэви, должна же она помочь и ему когда-нибудь. Но иногда в голове Бир Пракаша рождались кощунственные мысли. Ему хотелось упрекнуть богиню в несправедливости. Пусть она не была милостива к его дедам-прадедам и ему самому. Но почему не оделить ей хотя бы кусочком счастья его детей и внуков?
— Прости, отец. Давно ли ты живешь тут?
Бир Пракаш, вздрогнув, очнулся от невеселых дум. Прервалась цепь воспоминаний, и он снова увидел знакомую долину, вершины гор, сияние золотых куполов храма, сидевшего рядом молодого парня.
— Давно ли я живу здесь? — переспросил он. — Давно. С тех пор, как помню себя.
— А сколько лет этому храму?
— Люди говорят, что стоит он больше четырех веков. А там, кто его знает? Может, и больше.
— Гас ли в нем когда-нибудь огонь?
— Что ты! Такого не бывало. Огонь этот вечный.
— А не появлялись ли такие же синие огни где-нибудь в другом месте?
Старик задумался.
— Сам я не видал, — сказал он, наконец. — Но люди говорят, что голубые огни вспыхивают иногда то тут, то там. Наверное, это Латтанвали Дэви хочет выйти из гор, да никак не найдет дорогу. Видишь ли, в давние времена ракшасы загнали ее в глубь пещеры и завалили вход камнями. Осталась одна только щель. Через нее-то и дышит богиня своим огненным дыханием.
— Кто же построил этот храм? — не унимался прохожий.
— Люди говорят, что махараджа Карак Синг. Видал ты красивую серебряную дверь в храме?
— Видал.
Ну, так вот. Подарил эту дверь богине махараджа Карак Синг. Бывал, говорят, здесь сам падишах Акбар. Приезжал поклониться богине и лев Пенджаба — махараджа Ранджит Синг. Все они почитали богиню и щедро ее одаривали. Хотя, говорят, поначалу Латтанвали Дэви крепко невзлюбила Акбара.
— Что ж так? Не угодил ей?
Парень устроился в тени. Он сидел, опершись спиной о ствол дерева. На его лице играла мягкая усмешка, а в глазах светилось неподдельное любопытство.
— Да. Акбар, как видно, не верил в величие и силу Латтанвали Дэви. Давно это было, лет четыреста назад. Акбар приехал сюда с пышной свитой. И теперь еще вспоминают о его приезде. Впереди скакали лихие совары — кавалеристы. Кони у них были — что лебеди. А сами совары были разодеты в шитые золотом наряды. За их спинами висели щиты, у поясов кривые сабли, пики они держали наперевес. За ними следом шли сипаи — пехотинцы, бравые усачи и храбрецы. А за целым лесом пик и алебард выступал белый слон, на котором сидел в золоченом хоудахе сам седоусый Акбар — падишах всей Индии.