Из-под сухих прошлогодних листьев показались золотые анемоны. Вскрываются реки, окаймленные малиново-красными лентами молодых чозений, и на темно-зеленой воде полыней появились неправдоподобно яркие селезни уток-мандаринок. Со своих зимовок в Китае возвращается уссурийский белый журавль — священная птица японцев, изображение которой хорошо известно по старым японским гравюрам. А меж серых древесных стволов иногда мелькнет синяя спинка и оранжевые бока синехвостки, спешащей с юга домой. Появляются первые бабочки, среди которых черно-желтая, похожая на махаотта людорфия служит предметом вожделения приезжих энтомологов.
Обрывающиеся в Кедровку скалы покрываются розовато-сиреневыми пятнами цветущего рододендрона, и порхая около крупных цветов, на лету пьет нектар огромная бабочка — сине-зеленый хвостоносец Маака. Выходят из нор проснувшиеся бурундуки; забавно подняв кверху полосатый хвостик, самец возбужденно преследует самочку.
К концу мая буйно развивается уссурийская растительность. Крупными розовыми цветами цветет эндемичный кустарник диервилла. Море белых цветов — жасмин, дейция, калина, жимолость, — трудно понять, где кончается один кустарник и начинается другой. Все перевито тонкими стеблями лианы коломикты, на листьях которой в период цветения появляются яркие розовато-белые пятна, издалека привлекающие насекомых-опылителей.
Среди бесконечного разнообразия уссурийской растительности особый интерес представляют несколько представителей семейства аралиевых, распространенного главным образом в Юго-Восточной Азии. Женьшень всем хорошо известен. Трудно признать родственниками этого маленького растеньица величественное дерево диморфант с большими кожистыми листьями, похожими на листья клена, или маньчжурскую аралию, чертово дерево — колючий ствол с метровыми листьями и розеткой крупных белых соцветий у вершины.
А колючий кустарник элеутерококк, как недавно обнаружено, имеет в некоторых отношениях еще более целебные свойства, чем сам женьшень, обладая перед ними неоценимыми преимуществами: элеутерококк — крупное, заметное и более распространенное растение.
Вместе с аралией на каменистых осыпях растет тропическая крапива жирардиния. Длинные, в несколько миллиметров, волоски на ее стебле и листьях наполнены ядовитой жидкостью. Ожог этой крапивы весьма болезнен. А на огромных, причудливо изломанных ветвях липы темно-зеленой бахромой растет необычного вида папоротник полидиум, дошедший к нам из третичного периода.
В сумраке леса кипит жизнь. С хриплой трелькой взбирается по стволу горного ясеня наш самый крохотный дятел — малый острокрылый. Раздается песня синей мухоловки, переносящая вас в тропические леса. Словно цикада, стрекочет короткохвостка — чрезвычайно своеобразная и очень скрытная птичка, живущая среди переплетенного травой валежника. Из-под ног неуклюже взлетает платиново-желтый, с черными ободками перьев земляной дрозд — загадочная птица, ведущая полуночный образ жизни. Услышав ночью в глухой тайге человеческий свист — не удивляйтесь: это поет земляной дрозд. Оранжево-красными глазами наблюдает за путником сквозь ветви деревьев ошейниковая совка. А под ногами — красные, оранжевые, розовато-фиолетовые лилии, странные, зеленовато-белые цветы ядовитой японской ариземы, карминно-красные звездочки лихниса и ажурный ковер самых разнообразных папоротников, доходящих вам до пояса. Может быть, где-то здесь живет старый леопард, следы которого изредка удается видеть в центре заповедника.
На приморской равнине вы набредете на гнездо пегого луня, спрятанное в густой полыни, достигающей высоты человеческого роста. А вот и хозяева гнезда — в синеве неба с тревожными криками кружатся белые птицы с причудливыми черными отметинами на крыльях.
В зарослях тростника у реки раздаются хриплые выкрики дроздовидных камышевок, а в кустах ивняка при вашем приближении вытягивает шею и становится неподвижной и незаметной маленькая выпь — зеленая кваква. Только два желтых глаза напряженно следят за нарушителем птичьего спокойствия.
Подходит к концу длинное уссурийское лето. На берегу моря уже останавливаются на отдых стаи летящих к югу куликов. Еще в начале октября не всегда чувствуется приближение осени. Зелень сопок едва начинает окрашиваться в теплые тона. А в середине октября тайга становится неузнаваемой. Море чистых красок самых неожиданных оттенков. Особая заслуга в создании этой симфонии красок принадлежит так называемому ложнозибольдову клену. Изящно изрезанные мелкие листочки этого дерева образуют ажурную мозаику, и в проходящем солнечном свете каждая крона горит своим особым цветом. Одно дерево чисто красное, другое — малиновое, третье — розовое, четвертое — оранжевое. Между ложнозибольдовыми кленами желтыми пятнами светятся кроны клена-липы, палевыми — маньчжурского клена. Только листья жимолости, опадающие последними, еще остаются зелеными. И вдруг что-то белое. Это вторично зацвела дикая яблоня. А вот и одинокий розовый цветок рододендрона, распустившийся во внеурочное время в теплом октябрьском воздухе.