И все же рыбоводы не сдались. Были построены новые рыбозаводы, и в 1956 году начался эксперимент невиданных масштабов. В холодные бурные речки, впадающие в Баренцево и Белое моря, выпущены многие сотни миллионов мальков лососевых рыб. И хищная пасть океана наконец-то не смогла переварить их всех. Случилось долгожданное: горбуша, следуя своему извечному инстинкту, стала возвращаться на икрометание в «родные» речки. Были годы, когда на специальных учетных пунктах регистрировалось до пятидесяти тысяч взрослых лососей, приходивших на нерест. Правда, от пятидесяти тысяч до промыслового стада, как говорится, дистанция огромного размера. Но существует и поговорка: «Лиха беда — начало».
— Почему вы взялись за «иноземную» горбушу, когда у вас есть своя семга с таким же инстинктом возвращения?! — кричу на ухо Евсевьеву.
— Растет быстрее! — в свою очередь кричит он. — Двухлетняя семга весит сто граммов, а горбуша за год нагуливает полтора кило. И у нее икра лучше…
Вертолет все скользит над каменистой тундрой, которая то глубоко проваливается до темных озер с заснеженными берегами, то взлетает вершинами сопок почти под самые шасси. Вертолет дрожит. От вибрации поверхность воды в полиэтиленовых мешках бьет фонтанчиками. И это, вижу, очень беспокоит директора. Будь его воля, он, наверное, потребовал бы лететь с выключенным двигателем.
Посередине круглого иллюминатора — черная резиновая пробка. Она легко вынимается, и тогда в салон врывается чистый забортный воздух. Директор не возражает против воздуха: его рыбкам нужен холод.
За окном край земли. Над сопками синяя пустота, за ними тоже пустота. Догадываюсь, что это море сливается с небом. Баренцево море. Ледовитый океан. Где-то посреди простора в дальней дали темнеет силуэт траулера. А вблизи уже виден скалистый обрыв знаменитого Терского берега. С него срывается стая белых птиц, минуту реет над синей водой, затем дружно поворачивает к берегу и теряется на его белесом фоне. Глубоко внизу проплывает полоса залитого солнцем пляжа, песчаного, непривычно пустого. Потом совсем рядом мелькают серые камни на вершине. И наконец лентой битого стекла искрится нужная нам речка Типановка.
Вертолет разворачивается и осторожно касается пухлыми шинами болотистой низины. Один из пилотов спрыгивает на землю, ковыряет ее стальным щупом — тверда ли? — и машет рукой.
Глубочайшая тишина обступает нас. Душно пахнет предбанником: в низине, закрытой от ветров, парит. Но чуть повыше, на склоне сопки, лежит снег. И вода в речке такая холодная, что ломит руки.
— В самый раз температура! — кричит директор, выволакивая первый мешок.
Торопливо откинув зажимную планку, Евсевьев шагает в быстрину. И его рыбки, блеснув серебряными боками, как семена, исчезают в воде, словно куда проваливаются.
«Неужели их так быстро сносит?» — думаю я. Иду вниз по реке и вдруг вижу дно, заштрихованное черточками спинок. Горбушата борются с течением. Но уже к вечеру, как уверяет Евсевьев, они будут на огромных пастбищах, имя которым — Океан. Счастливого пути, рыбки!
Возвращайтесь большими!
Об авторе
Рыбин Владимир Алексеевич, член Союза журналистов СССР, корреспондент журнала «Советский Союз». Родился в 1926 году в Костроме. Автор выступает в различных жанрах — очерка и рассказа, фотоочерка и поэзии — во многих журналах, газетах, альманахах. Работает над книгой «Из варяг в греки» о путешествии по древнему торговому пути. В сборнике публикуется вторично.
К очерку В. Рыбина
«И ПАХАРИ, И СЕЯТЕЛИ…»
