— Старший геолог Жбанов! Что за слухи вы распространяете о нашей гибели? За панику объявляю вам выговор!
Кудряшов любил дать почувствовать, что он начальство. Но Эдуард не слышал его: он смотрел в сияющие глаза Клары.
— Эдик, милый, вот мы и вместе. Знаешь, сколько интересного материала собрала я в этом маршруте? Иу, как твои дела?
Но Эдуард продолжал молчать, не в силах оторвать глаз от милого, родного лица.
— Эд, глупышка ты моя родная, — шепнула Клара. — Как это ты умудрился принять микрофлору за кровь?
— Не смейся, Кларушка. Я так боялся за тебя. Мне было этот месяц так тревожно, так горько, мне и чудилось бог знает что.
— Успокойся, милый. Теперь мы опять вместе.
Глава третья
Легко и уверенно идет Клара по лесной просеке, поросшей кустарником. Ерник, шиповник цепляются за одежду, царапают руки. Она с трудом продирается сквозь заросли и выходит на пригорок. Кругом покой, свежесть, аромат цветов, трав. Клара наклоняется, разгребает куст малины: какой необычной окраски цветы. Отчего бы?
— Помогите!.. — доносится до нее отчаянный крик Юры.
Клара напрямик, через заросли, бросается на крик. Вот полянка, посредине ее кедр. На нижних ветвях сидит Юра и кричит. Под деревом огромный муравейник, а в нем копошится медвежонок-годовик и, поглядывая на Юру, урчит: «Чего, мол, орешь? Слезай сюда, угощение на славу!»
Клара вынимает из кобуры пистолет; выбрав потолще да подлиннее палку, идет на медвежонка. Зверь, увидев еще одного человека, удивленно таращит глазки, кривит морду. Осознав, что его гонят, он обиженно скулит и бредет в кусты.
Перепуганный Юра слезает с кедра, разыскивает на земле кепку, смущенно косится в сторону Клары.
— Сколько раз предупреждала: отставать в маршруте нельзя! Пошли! — сурово говорит она.
Юра облегченно вздыхает, широко улыбается.
— Думал, труба мне…
И с восхищением посмотрел на Клару: «Ну и баба! Во молодец! И как это она спокойно с пистолетом медведю чуть ли не в самую морду сунулась? Хоть бы бровью повела. А вдруг мишка бросился бы на нее? Тут бы ей и конец. Я чем мог бы ей помочь?»
И снова двинулись вперед по просеке, поросшей кустарником. Молодая женщина и паренек, нагруженные рюкзаками. И снова с утра до вечера то крутой подъем, то спуск, то броды через быстрые речки.
Еще в Саянах, в прошлом сезоне, когда Юра только поступил в экспедицию, как-то перебираясь с Кларой через бурную речку, он сказал:
— Вот никогда не думал, что на свете так много рек. И зачем вы все норовите через них? Нет того, чтобы обойти. Вам гора ли, река — все напрямик.
— Мы же не на прогулке, а на работе, — рассмеялась Клара.
Юра смолчал, а когда остановились на привал, возобновил разговор.
— Странные вы люди, геологи. Ищите то, чего не теряли.
— Как тебе объяснить? — ответила Клара. — Это только кажется, что мы без цели ходим. Вот глянь на карту. Видишь эти знаки? Это помечены горные породы. Посмотрят на них геологи и поймут, где надо искать железо, олово или медь. А чтобы такую карту составить, надо своими глазами эти породы увидеть, изучить, зарисовать. Вот геологи и ходят, смотрят, отбирают на пробы камни. Мы же с тобой собираем цветы, травы, листья, ветки с деревьев. Это наши пробы. Мы их сожжем и золу отправим в лабораторию. По нашей золе специалисты определят, есть ли в этом месте золото или свинец. Это и называется биогеохимическим методом разведки.
— Как же это в цветок попадет золото?
— А вот так, — продолжала Клара. — Биогеохимический метод основан на процессах солевого питания растений. Тебе понятно, что это такое?
— Хорошо ли, плохо, а в школе химию и ботанику проходил. Может, что и пойму.
— Так вот. Представь себе, что в этом месте, где мы сейчас с тобой сидим, где-то там, в глубине, под толщей горных пород скрывается месторождение какого-нибудь металла. В природе нет ничего постоянного, в ней все изменяется. На этот упрятанный в глубине металл воздействуют и соседствующие с ним породы, и глубинные воды, и газы. Происходит постоянный химический процесс, в результате которого вокруг месторождения образуется так называемый солевой ореол. Растения добираются до него корнями, всасывают соли, накапливают их в ветвях и листьях. По золе листьев с помощью спектрографа и узнаются химические элементы, извлеченные деревьями; затем на карту в тех местах, где брались пробы, наносятся соответствующие значки. Таким образом мы можем даже оконтурить границы месторождения.
— Ну здорово! Сквозь землю видите. У нас в совхозе агроном как-то лекцию читал про солевое питание растений.
— Агрономы изучают процесс солевого питания, чтобы вносить в почву недостающее для жизни растений, а геологи наоборот, изучают его, чтобы извлечь из недр нужные людям руды.
— Ну и ну! Вот что значит наука, — с откровенным восхищением протянул Юра.
С тех пор Юра стал строже, прилежнее относиться к своим обязанностям. В душе он гордился, что его труд, сколь и ни скромен, нужен науке. Счастливую жизнь проживет человек, если он смолоду почувствует свою нужность людям!
В этом году экспедиция перебралась в новый район разведок, в Забайкалье. Хотя рабочих обычно набирают на месте, Юра упросил Жбановых, а те начальство, чтобы его взяли с собой.
И снова, как на Саянах, его назначили маршрутным рабочим при Кларе. И снова с утра до вечера шагают они вдвоем. И снова то крутой подъем, то спуск, то броды, через быстрые, но привычные уже речки.
Вот и водораздел. Клара, опершись на длинный черенок геологического молотка, всматривается в горные хребты, окутанные голубоватой дымкой. Вдоль и поперек исхожены они за это лето. Вдали белеют ковры лишайников, сверкают озера. Причудливой лентой вскачь несется вниз речка, петляет в кедровом стланике, отчаянно бьется об утесы и наконец вырывается в долину, поросшую редколесьем. Летом речку можно перепрыгнуть с разбегу, но во время осенних дождей она осатанело ворочает на перекатах замшелые валуны, сердито грохоча, брызжет пеной. За холмами, где над рощей вьется курчавый дымок и желтеют палатки геологов, она встречается со своей подружкой, такой же своенравной, капризной рекой.
В долгом раздумье стоит Клара. Отсюда, с водораздела, удобнее наметить путь. Низовья реки уже обследованы. Часть проб уже отобрана, озолена и отправлена в лабораторию. Что-то покажут анализы? Завтра нужно пойти вон к тем озерам.
В бинокль хорошо видно озеро у дальних скал. На выступе утеса застыла кабарга. Она не сводит глаз с лосихи, которая жадно пьет воду, настороженно оглядывается по сторонам и снова пьет… По крутому склону к водопою спускается стадо диких оленей. В россыпях снуют тарбаганы. «Когда и почему эти степные жители переселились сюда?» — спрашивает себя Клара.
Студеный ветер гуляет по вершине, шевелит волосы, забирается под воротник. Клара ежится, окликает Юрия и устало шагает по гребню, спускаясь вниз. Вдали виднеются крохотные одинокие лиственницы. Справа и слева почти отвесные скалы, сумрачные ущелья. Захватывает дух. Что-то холодное, как бурав, сверлит сердце, кружит голову. Пузатый рюкзак давит плечи.
На вершине перевала тропу заслонил большой язык ледника. Разноцветные солнечные зайчики бесновато скачут на его зеркальной поверхности, даже больно глазам.
Пришлось идти в обход ледника, прижимаясь к нависшим скалам и хватаясь за чахлые кусты. Впереди сплошная ссыпь. Щебень катится вниз, увлекает за собой.
С гор дует ветер, ошалелым вихрем мечется по ущельям. Ожили безмолвные камни. Отвесная скала, иссеченная глубокими морщинами, накренилась. Вдруг от ее вековой толщи отламывается глыба, другая. Они падают, разбиваясь на куски, и скачут под гору. Грозный гул камнепада все нарастает, приближается.
— Бежим, Юра! — кричит Клара. — Скорей, скорей!
И тут увесистый обломок пролетает над головой паренька, ударяется в гранитную стену, высекает искру, отскакивает и исчезает из виду.
Миновав россыпь, искатели устало опустились на землю.
— Кажись, проскочили! В лепешку мог сплюснуть, — облегченно вздохнул Юра.