— Тебе плавать со мной, не с Регистром, — говорит Гриша. — Ты это помни и не действуй мне на нервы!
Гриша из матросов. В объединении Ленрыбпром, почитай, со дня его основания. Тогда еще у базы не было больших рыболовных траулеров, плавали на средних. Труд матроса там куда тяжелее, да и бытовые условия не сахар: тесные кубрики, всюду рыбья слизь, чешуя. И валяет этот траулер на волне почем зря.
Так что Гриша — бывалый моряк. Психология матроса ему близка. Знает, когда нужно приказать, заставить, а когда и послабление сделать. Сейчас, например, он своему подчиненному друг и брат, поскольку до отхода меньше суток и… четыре с лишним месяца без берега. Но ведь для порядка надо сохранять начальствующий тон.
Ну, а занятие можно найти вполне подходящее: скажем, проверить, в каком состоянии на баке раструбы вентиляции, может, какие винтики проржавели, так заменить…
Вообще-то работать на баке — торчать у начальства на виду. Но сейчас в рубке никого нет: командный состав на берегу, улаживает, утрясает всякие дела. И погода отличная: солнышко, теплынь. Работа неспешная. Поэтому и рассуждаем о будущем рейсе.
— Чует мое сердце, сгорим! — волнуется Гена Орлов. — С этим капитаном много не наловишь.
— План, между прочим, он всегда выполнял. Это, конечно, не «Новочеркасск», но все же можно терпеть…
От капитана зависит многое. Есть суда, куда моряки стремятся всеми правдами и неправдами, в какой бы рейс их ни отправляли, есть и другие, невезучие… Тут важны знания и опыт капитана, его авторитет на берегу.
Наш капитан Рюрик Трофимович Юрков из молодых, но толков. Говорят, ведет планшеты на каждый район, отмечает пути миграции рыбы, точки хороших, средних, посредственных подъемов, точное их время, глубины, условия погоды и разные прочие тонкости, немало говорящие хорошему штурману-рыбаку.
— Да не сгорим, — говорит Саня Венков. — Вишь, Коля Рябов на борту. Коля знает, что к чему.
Коля матрос, но в море бывает редко: его оставляют на берегу, в резерве, там он что-то вроде делопроизводителя. Он уже в годах, фронтовик, прошел с артполком 122-миллиметровых гаубиц от Москвы до Эльбы; конечно, ему трудно тягаться с молодыми.
— Коля, куда ж мы идем-то? Что говорят в ваших кругах?
Коля пожимает плечами, смущенно улыбается:
— Откуда я знаю?
— А чего ж ты пошел в рейс? Кто тебя гнал?
— Сколько можно сидеть в резерве? — объясняет Коля. — Может, это в последний раз… А там уж и захочешь, да не сможешь… Здоровьишко уже не то…
— Ну как дела? — появившись, как всегда, внезапно, интересуется Гриша.
— Да вот… Вроде, все нормально…
— Ну, тогда гуляйте! Старпом разрешил.
И тотчас команду как ветром сдуло: кинулись по каютам переодеваться и — домой, домой! Времени еще достаточно. Посидеть в кругу семьи эти несколько часов — нет ничего дороже для моряка!
На борту остались лишь вахтенные да боцман Гриша, который, похоже, давно попрощался с родными по той причине, что судну нужен глаз да глаз. Присев в затишку, за углом надстройки, он грелся на солнышке, довольно жмурился.
…К назначенному времени весь экипаж собрался в столовой. В президиуме капитан, первый помощник, помощник по производству, стармех; они негромко переговариваются, ждут представителя базового комитета.
Этот энергичный молодой человек быстро, немногословно, толково сообщил, что пойдем брать скумбрию или ставриду, пожелал счастливого пути и уже собрался уходить, но его остановили, засыпали вопросами. Он, вздохнув, прислонил свой портфель к ножке стола и сел.
— Прежде всего, как у «Смольного» с планом? — спросили его.
— С планом порядок, — заверил представитель. — Если и дальше так дело пойдет, вполне можете претендовать на переходящий вымпел базового комитета.
— А если рыбы не будет? Тогда что?
— Задерживать не будем. Ищите! Переходите в другой район.
Вот это уже хорошо. А то, бывает, торчишь на пустом месте, а уходить не велят. И в море, как ни тяжело иной раз, день хорош не тем, что прошел, а тем, что принес.
Как только представитель комитета покинул борт, капитан приказал сниматься и отходить на рейд: нечего больше делать у стенки, подальше от всяческих соблазнов!
Вахтенные отдали швартовы, и траулер потихоньку, осторожно двинулся к середине Морского канала.
На рейде пришлось стоять до утра: в канале не разойтись даже двум крупным судам, а судоходство в это время года, в середине весны, когда Финский залив вскрывается ото льда, особенно интенсивно.
Трудно заснуть в такую ночь. Вот он, огромный город, где-то рядом твой дом, но ты уже с ним расстался, уже далек от него.