По Балтике шли спокойно. Погода стояла тихая, теплая, серенькая — совсем ленинградская, а для штурманов Балтийское море как хорошо накатанная, знакомая дорога. Пролив Зунд миновали ночью, так что и Дания, и Швеция остались позади. Но только прошли Зунд, погода испортилась. Правда, это не особенно беспокоило. Когда «прихватывает» на промысле — тут дело серьезное: при волнении в четыре-пять баллов работу не бросишь и за вахту так напляшешься с противнями, коробами в руках, что идешь в каюту, держась за переборки. А на переходе можно все же отсидеться, отлежаться в каюте.
Мы с Володей Журавлевым смотрим по нескольку фильмов в день. Такие, как мы, любители экрана уже наизусть выучили некоторые ленты, вслух предваряют реплики актеров. Больше всего нравятся фильмы со стрельбой, с кулачными поединками, с замысловатыми сюжетными ходами.
Ведь жизнь на судне не балует впечатлениями. «Конечно, твой сосед по каюте и за рейс не расскажет всего о себе, но тем, что считает важным и интересным, поделится с ходу. Пойти некуда в буквальном смысле слова. И потому, когда возвращаешься домой, в первые дни болят ноги от непривычки к ходьбе, нормальному образу жизни; за день на судне одолеешь две-три сотни метров — только в столовую, в цех или на траловую палубу.
Море, конечно, благотворно влияет на человека. Оно заставляет понять себя, лечит от суеты; оно, спокойное, величавое и бурное, штормовое, приближает к началам, истокам окружающего мира. Но человек — общественное существо, по природе деятелен, предприимчив. Поэтому здесь с удовольствием смотрят эдакие динамичные фильмы, на которые дома, возможно, и силой не затащить.
Итак, мы с Володей «ударяем» по кино. А Коля Семенов, третий обитатель нашей каюты, учится; на судне есть преподаватель заочной школы моряков, приветливый, очень доброжелательный к своим подопечным. Он принимает зачеты по всем предметам. Коле трудновато: человек взрослый, перерыв в учебе большой, однако тянет: сдал зачет по алгебре, теперь мечтает получить хорошую отметку за сочинение.
Каждый приходит на флот своим путем. Журавлев после школы работал слесарем на машиностроительном заводе. Узнал, что требуются матросы, — с тех пор и рыбак. Доволен. Парень молодой, не устает. Был в южном рейсе. Полгода прошло, а он все еще взахлеб рассказывает о стоянке в Лас-Пальмасе. А Семенов не помышлял о плаваниях. У него отличная специальность — бульдозерист. Но врачи решили, что ему необходимо отдохнуть от нее годика два: сказалось вредное влияние вибрации на организм. И он пошел в море.
…Это море, Северное море, и на этот раз оправдывает свое название. Апрель, весна в разгаре. А над водой висит пелена серой мороси, и небо в клубящихся серых тучах опустилось так низко, что ощущение простора исчезло. На палубе холодно. Ветер пробирает насквозь. В скулу парохода размеренно шлепает крупная зыбь.
Неуютно в такую погоду наверху. А как только придем на место — и не увидишь его, моря, ни днем, ни ночью, ни утром, ни вечером: промысел! И к тому же как-то уже не воспринимаются красоты моря, когда из него черпаешь рыбу и покрыт с ног до головы ее чешуей, слизью, кровью.
Вроде бы выходим из полосы непогоды. Небо все еще хмурое, но сквозь тучи жемчужно просвечивает солнце. Ветер утих, и вода будто загустела — тяжелая, маслянистая, она быстро гасила кильватерную струю.
С шестнадцати ноль-ноль на штурманской вахте старпом Евгений Дмитриевич Абрамов. Стало быть, можно потолкаться на мостике, посмотреть карту, а то и поболтать, если он в духе. Вообще-то, и другие штурманы ничего не имеют против «посторонних» в рубке, но старпом особенно общителен.
— Гебридские острова, — кивнув в сторону левого борта, сказал он. — Иди-ка, студент, спать (он всех подчиненных называет студентами). Начнется молотьба — не до того будет.
По борту высились сизые, синие скалистые горы; их мощные обрывы, уступы, острые пики и массивные округлые вершины внушали прямо-таки благоговение и робость перед этим могучим созданием природы. На уступе утеса, у самого обрыва, торчала белая башенка маяка и рядом два аккуратных домика. Трудно было представить, что на скале жили люди.
— Так как, Евгений Дмитриевич? По-вашему, рейс получится?
Старпом усмехнулся и повторил:
— Иди-ка, студент, спать.
— Приготовиться к постановке трала! — скомандовали по трансляции. И добавили: — Кажись, что-то есть…
Все — матросы, машинная команда, комсостав, те, кто на вахте и кто от нее свободен, — сейчас на палубе, наблюдают, ждут. Шустро, несколько суетливо — еще не втянулись, не сработались — орудуют тральцы. Скользнул по слипу в густую, тяжелую воду ком трала, загудела лебедка, разматывая ваера.