Постепенно ветер стал задувать и с юга, и мы ставили тогда все паруса. Так понемногу продвигались на восток. Однажды ночью ветер окреп, заснежило. Тьма сгустилась. Грот, взятый на гитовы и гордени, заполоскался и захлопал на ветру. Капитан приказал его убрать. Первый помощник собрался вызвать наверх всю команду, но капитан остановил его, сказав, что люди выбьются из сил, если их часто поднимать, пусть с этим справляется дежурная вахта.
Никогда не забуду, как нам тогда досталось. Ветер достиг ураганной силы и хлестал нас дождем и снегом. Мы работали без рукавиц, чтобы не сорваться. Несколько раз мы подтягивали парус на рей, но его срывало, прежде чем удавалось закрепить. Чтобы обнести сезень вокруг паруса, приходилось ложиться животом на рей, когда же сезень был обнесен, завязать его удавалось далеко не сразу. Мы то и дело бросали все к черту, колотили по рею руками, чтобы не отморозить пальцы. Наконец кое-как закрепили наветренную половину паруса и пошли на другое плечо рея. Там было не легче: ветер сместил парус в эту сторону и его пришлось тянуть вверх по вздыбившемуся из-за крена рею. Почти полтора часа занимались мы этим.
В пятницу, 22 июля, с утра подул устойчивый южный ветер; мы шли под зарифленными парусами. После полудня я, третий помощник и еще два матроса перекладывали в кормовом кубрике наши хлебные запасы. Вдруг через люк засветило солнце. Наши сердца радостно забились. Мы так давно не видели солнца. Это было словно доброе предзнаменование. Даже на лицах самых суровых и невозмутимых из нас появились улыбки. Тут мы услышали, как на палубе раздался дружный возглас и первый помощник прокричал что-то у трапа, ведущего к капитанской каюте. Мы не расслышали, что именно он прокричал, но капитан тут ж выскочил на палубу. Все это было неспроста. Но что же произошло? Корабельная дисциплина не позволяла нам покинуть свое место, мы только поспешили окончить работу. Третий помощник заметил высунувшегося из камбуза буфетчика и спросил его, в чем дело. «Земля, сэр! Разве вы не слышали? Капитан говорит, что это мыс Горн».
Тут уж все мы в мгновение ока выскочили на палубу.
Слева на траверзе виднелся скалистый берег. Это был остров Статен (Эстадос), расположенный к юго-востоку от мыса Горн.
В жизни не видел я более угрюмого места: лед и скалы, расцвеченные кое-где пятнами чахлой кустарниковой растительности. Да и не мог выглядеть иначе этот остров, лежащий как межевой камень на границе двух океанов, под ударами снежных шквалов.
Но каким бы мрачным ни казалось это место, мы готовы были плясать от радости. И не потому, что за много дней впервые увидели землю, а потому, что остров этот говорил нам: мыс Горн пройден, впереди — Атлантика.
Олег Басов
САРЫГ
Повесть
Рис. В. Масленникова
Хлопнул винтовочный выстрел. Крупный шакал завалился на бок на бегу и ткнулся мордой в землю. Из-за цветущих кустов кандыма, розовым облаком окаймлявших тугайный лес, вышел охотник.
Грозный звук заставил умолкнуть соловьев и дроздов. С резкими криками взлетели с деревьев кваквы и белые цапли. Заметались над высокими тополями черные хлопья грачей. Было что-то до крайности нелепое в этом выстреле, в гибели зверя в мирное майское утро.
Охотник, не торопясь, подошел к трофею, вытащил нож, обрезал уши и сунул их в сумку.
— Есть документ, — проворчал он, — будет и премия. А сейчас займусь выводком…
В тот день молодой пастух Мерген ехал в поселок за продуктами. Он трусил на иноходце по степи, начавшей оживать под теплым солнцем. Пастуха радовала сочная зелень эфемеров, ярко-красные пятна тюльпанов, гигантские свечи ферулы, сиреневые разливы цветущих кустарников. Степь жила, все торопилось расти, цвести, дать семена, продолжить род до наступления засухи.
Тысячи черепах выползли из темных лёссовых нор на солнышко. Его лучи согревали холодную кровь, и допотопные создания бодра зашевелились, начиная свой день.
Одна за другой просвистели стаи сизых голубей, стремительно пролетели на водопой чернобрюхие рябки. На пригорке пасся табунок диких гусей. Из-под копыт нехотя разбегались и взлетали пухлые, взъерошенные от утренней прохлады хохлатые жаворонка пустыни. Суслики, посвистывая, ныряли в норки.