Получается такое соотношение: всего на станции девять человек, из них шестеро семейных.
А ведь как бывает, когда на «полярках» одни мужчины? То и дело жалуются начальники станций, что не могут своих «гвардейцев» заставить держать комнаты в порядке. Пол в кают-компании помыть — целая проблема. А кроме того, при ненормальной, холостой жизни и за собой следить лень: роба мятая, ходят небритые. При такой жизни и работа выполняется спустя рукава.
А на Муостахе у каждой семьи своя комната. И нелепо было бы даже напоминать женщинам, чтобы они следили за порядком. У них это в крови. Станция для них родной дом, семейный очаг. Ну и холостяки волей-неволей подтягиваются. Если у соседей уют, неловко и собственную комнату запускать. Или другое взять: кают-компания всегда сияет, и никому в голову не придет явиться сюда в робе, грязных сапогах. А ведь все эти мелочи в совокупности составляют нечто очень важное — стиль жизни.
Правда, Аносов ради справедливости обратил внимание, что Муостах в смысле реализации этой программы — место идеальное. Ибо из-за того, что находится он поблизости от Тикси, разрешают полярникам держать и детей. Однако если продумать все основательно, то количество станций, куда семья сможет ехать на работу в полном составе, вероятно, удастся расширить.
Тут мне показалось, что Аносов слишком увлекся.
— Но у вас-то, на Муостахе, пока детей нет?
Он посмотрел на меня удивленно:
— Как нет? Трое! Андрюша Зелинский, Вова Захаров и наша Валерия. — Аносов, вспомнив что-то, добавил: — Ну да, вы же ночью прибыли. Детсад наш уже заснул, а уехали мы рано — дети еще не встали. Вернемся — познакомитесь! Они-то про вас вчера целый день расспрашивали. Узнали, что кто-то должен приехать, и все приставали: какой дядя? Чей он папа? Где будет жить?
— Но ведь семьдесят второй градус?.. — спросил я осторожно. — Полярная ночь, морозы. Как же здесь детям?
Аносов усмехнулся:
— Я, правда, не врач, но, по моим наблюдениям, отлично.
— И не болеют?
— Бывает, конечно. Но гораздо реже, чем на материке. Там ровесники наших ребятишек то грипп подхватят, то коклюш, то свинку. Особенно в детских садах. А на нашем острове ни одного микроба. Воздух чистейший!
— Но ведь кто-то должен постоянно заниматься детьми, следить за ними.
— Следим! Зимой одних из дома не выпускаем. Кто свободен, тот с ними и погуляет — со всей троицей. А летом сами бегают по станции, все время на виду.
— И нравится им на острове?
— По-моему, нравится. Впрочем, это вы сами увидите…
За разговором время бежало незаметно. Корзина постепенно наполнялась сыроежками. Так добрались до дома мерзлотников и тем же распадком, что поднимались вверх, спустились на отмель к трактору.
Аносов взял из кабины аккуратно завернутые в бумагу бутерброды, термос с кофе, мы наскоро перекусили и двинулись к станции. Но еще и полдороги не проехали, как Аносов остановил трактор.
— Еще одна маленькая экскурсия, — сказал он, улыбаясь. — Так сказать, для полноты картины. На этот раз природная наша достопримечательность. Не ахти какая, но для нас очень важная.
Мы пошли вверх по пологому склону и через несколько минут оказались у озера, размеры которого были чуть больше тех, что до этого нам попадались.
— Вот единственный настоящий пресный водоем на Муостахе, — сказал Аносов торжественно.
— А остальные? — Я показал на сверкавшие по всей округе водяные блюдца.
— То, считайте, лужи. Сегодня есть, завтра высохли. А это постоянное озеро.
Я обратил внимание на следы тракторных гусениц, которые подходили к самому берегу озера и змеились от него на юг, к станции.
— Оказывается, ваш славный ДТ не так уж безнадежно стар, — сказал я Аносову, — он не только по ровной местности бегает, но и по пересеченной?
— Конечно, бегает. Но мы по тундре только к озеру ездим. Летом воду отсюда доставляем, зимой — лед. И точно по одному следу, ведь здесь слой почвы тонкий. Содрать-то его легко, а зарастает он десятилетиями.
…Одинокий тракторный след, бегущий от озера и теряющийся за пригорками, который увидел я на острове Муостах, до сих пор стоит перед глазами. А по контрасту вспоминается совсем другая картина, увиденная на Диксоне.
Поселок Диксон состоит из двух частей. Большая часть его расположена на материке, на коренном берегу Енисея, а меньшая — на ближнем острове, который тоже носит это имя. В островной части — аэропорт, несколько учреждений, жилые дома. Здесь я провел несколько дней в ожидании очередного каравана судов, идущих на восток.