Мы вернулись в автобус. Вместе с нами поехали две полные черноволосые болгарки: экономист и бухгалтер завода. Спутники мои по обыкновению затянули: «Ты ж мэне пидманула, ты ж мэне пидвела». И я, обернувшись к болгаркам, спросила, не споют ли они что-нибудь свое, национальное. Они с готовностью согласились и на два голоса пропели нежную любовную песню. Потом еще и еще. Все смолкли, прислушиваясь, как сливаются в незнакомой мелодии мягкие женские голоса. За окном посинело, потом потемнело, а я мечтала только о том, чтобы еще долго-долго ехать в автобусе, слушая, как сменяют друг друга песни, то медленные и грустные, то задорные и веселые.
Когда автобус все же остановился и женщины собрались выйти, они долго не могли освободиться из наших объятий. Растроганные словами нежности и благодарности, которыми мы пытались выразить свое восхищение незнакомой, но такой близкой нам народной музыкой, они повторяли: «Благодаря, благодаря».
Мы тронулись дальше уже в полной темноте, ведь в ноябре темнеет рано. А в душе, еще наполненной музыкой, опять зазвучали знакомые слова:
…На следующий день выехали через Ловеч в Велико-Тырново и вскоре нагнали небольшую процессию. На мужчинах, как короткие плащи, развевались махровые полотенца. Мы решили, что это какой-либо праздник или свадьба, но впереди увидели небольшую лошадку, разукрашенную бантами. На телеге, которую она бойко тащила, — открытый гроб с покойником. Позже, после длительной остановки, мы нагнали ее снова. Она еще более резво тащила уже пустую телегу. Теперь за ней шли только двое мужчин в тех же махровых плащах-полотенцах. Лошадка весело помахивала головой с зелеными бантами. Мужчины напевали что-то безусловно оптимистическое. Лица их раскраснелись, и глаза блестели. Похороны были не слишком печальными, и мы решили, что это хороший знак.
В Велико-Тырново мы приехали в сильный дождь, который не прекращался всю ночь и следующий день.
Казалось, мы смотрим на город через прозрачный, но довольно плотный занавес. Возможно, поэтому от города осталось впечатление нереальности. Город в ущелье, на берегах неправдоподобно живописной Янтры. Отвесные скалы. Узкие улицы с теснящимися друг к другу домами. В их разрывах видны яркие черепичные крыши, спускающиеся вниз, к реке, или поднимающиеся амфитеатром все выше и выше. Янтра то бурная, горная, то спокойная, неторопливая.
Темнеет рано, поэтому каждый новый город открывается в сумерках, когда начинают загораться огни. И я с тревогой начинаю думать о Пловдиве: неужели и туда мы приедем затемно?
В Габрово мы добрались к вечеру и очень долго ехали все по одной и той же улице. Наш гид, которого мы прозвали «милый Милко», признался, что это самая длинная улица, но от сравнений отказался, так что мы остались в полном убеждении, что длиннее не бывает. Утром выяснилось, что она действительно открывает и закрывает город, переходя в шоссе.
Город освещен скупо. Но я так устала от езды в автобусе, что решила немного пройтись, и пошла по «самой длинной улице» мимо неосвещенных домов, хотя было совсем не поздно, около восьми часов вечера.
Слева от меня — все та же Янтра в редких каплях огней, справа угадывалась другая улица, которая показалась мне более интересной, и я перешла туда. Но там было совсем темно, и я решила вернуться по ней к своей гостинице. И это было ошибкой. Улица увела меня в кромешную тьму. Дома, мимо которых я шла, приняли необычные, ультрасовременные формы. Я объяснила это своим плохим зрением и почти полным отсутствием освещения. Дождь не прекращался. Куда идти?