Когда приехали в отель и разместились, совсем стемнело. Дождь усилился. Но я не могла ждать утра. Освободила зонт от грибов, аккуратно разложив их на столе, надела куртку и вновь вышла на улицу. Пловдив, мой белый Пловдив, где ты? Возле отеля никого нет. За углом налетаю на мужскую фигуру.
— Как пройти в центр, пожалуйста?
Незнакомец молча смотрит на меня, потом жестом Симеонки протягивает руку:
— Пойдемте!
Мы идем по темным улицам. Справа неожиданно возникает белое здание с античным двориком.
— Потом, на обратном пути, — роняет мой провожатый, — это библиотека.
Мы пересекаем какие-то дворы, и вот сияние огней, смех, всюду вода. Идем прямо по лужам. Но даже в этот дождливый темный вечер я вижу, что Пловдив и впрямь белый, как будто только что выпал снег и лужи на снегу.
— Завтра не будет дождя, — говорит мой провожатый, — и вы все увидите. Пловдив вымощен белым камнем. Это сделали недавно, потому так светло. Как вас зовут?
Сворачиваем в парк, и у меня возникает ощущение, что высокие деревья, которые здесь преобладают, не потеряли своей листвы, а ведь конец ноября. Дождь кончился, и слабый ветер явно шелестит в листьях. Опять загадка? Впрочем, я рассмотрю все завтра утром.
Возвращаемся по лужам к отелю. Кирил задерживает мою руку. Тогда я решаюсь:
— Я потерялась вечером в Габрове. Мне помогла девушка Симеонка, очень похожая на вас. Добрая и ласковая. Можно подумать, она вам приходится родной сестрой.
Кирил отпускает мою руку, и мы уславливаемся встретиться утром.
Утром идем через парк. Здесь уже все по-другому. Парк спокойный, почти что элегический. Но что это? Мне кажется, я в музее современного искусства. Листва, конечно же, давно опала. Она лежит мягким пестрым ковром. Однако деревья зелены. Но это и не деревья вовсе. Вдоль аллеи выстроились монументальные фигуры. К небу подняты взывающие руки. Это тополя, сплошь оплетенные зеленым плющом, сверкающим на солнце мокрыми листьями.
— Но это, наверное, очень опасно для тополей, — говорю я, указывая на деревья, — этот плющ! Хотя красиво необыкновенно!
— Нет, конечно, если бы было опасно, его не было бы. Звучит убедительно, но я не соглашаюсь и рассказываю ему о ядовито-синей речке, о Стара-Загоре и о моем теперешнем отвращении ко всему синтетическому.
— Индустриализация ценой гибели природы — кому это нужно? Кирил убеждает меня, что, только расширяя производство, развивая промышленность и сельское хозяйство, человечество сможет просуществовать и прокормиться:
— Нельзя сохранить природу нетронутой и одновременно достигнуть промышленного уровня, необходимого для современного общества. Да, существуют национальные парки, но и в них нарушается прежнее естественное равновесие из-за урбанизированного, индустриального окружения. Зато можно и должно создавать новые природные биокомплексы не хуже естественных, которые будут лучше приспособлены к окружающей их промышленной среде. Делать это необходимо уже сейчас, иначе человек психологически не выдержит испытания урбанизацией. Но не затрагивать природу уже просто невозможно.
Кирил говорит по-русски очень хорошо и убедительно. Он инженер и, естественно, за быстрейший промышленный прогресс, но, как все в Болгарии, любит природу.
— Неправильно, — продолжает он, — противопоставлять природу городу. Мне кажется, здесь возможны любовные отношения, «роман» между городом и природой, который даст человеку возможность жить и работать в городе. Вот вы скоро будете в Софии. Погуляйте в Парке Победы и посмотрите на Софийское море. Мне кажется, оно не хуже естественного, но расположено там, где это необходимо городу.
— Сначала уничтожить естественные леса, а потом насаждать новые, как это сделано в Западной Европе! Создавать новые биогеоценозы «не хуже естественных». Нелепо! — горячусь я.
— Нисколько. Если бы мы начали осваивать заново нашу планету, сейчас, с нашим теперешним уровнем развития цивилизации, конечно, все было бы по-другому. Наверное, наряду с высокоразвитыми индустриальными центрами остались бы большие массивы нетронутой природы. Сейчас мы можем только стараться возместить то, что утрачено навек, и не обманывать себя возможностью сохранить природу в первозданном состоянии…
Прямо за парком открылась площадь — белая-белая. Как светло и просторно! Белая мостовая сделала город радостным и молодым. В конце улицы античный амфитеатр. Раскопан лишь наполовину, остальная часть под центральной улицей. Чтобы раскрыть его целиком, пришлось бы снести много старых домов, а они тоже история Пловдива. Это невозможно. Как-нибудь по-другому будут решать эту проблему. Древний амфитеатр необыкновенно «идет» Пловдиву, подчеркивая молодость его улиц и площадей, задумчивость его аллей и парков.