— По-хозяйски делаешь, сынок, — хвалит его Черкасов и распоряжается, чтобы в награду мальчику дали посмотреть в бинокль. — Видите палатку? Версты полторы. Там одна молодежь. Мы, ясно, интересуемся, как у них ловится. Только они часто горячатся, спорят, руками размахивают. У нас спокойно. Мы из всех котласских бригад пока первые по улову. А возраст наш, если заметили, — добавляет он с гордецой, — в среднем за 60…
На прощание я еще раз тяну невод, а бригадир преподносит нам царский по нынешним временам подарок — малосольного сига. После рыбалки ноги у меня начинают пружинить, грудь дышит свободно, годы уходят в песок. Мы покидаем рыбаков и словно упускаем возможность остаться навсегда молодыми, не знать тяжести лет, обрести спокойствие и единственно верную мудрость.
В Котласском районе Архангельской области интенсивная рубка леса идет с тридцатых годов, здесь мало осталось нетронутых ландшафтов — все новью посадки. А нам сейчас нужно что-то лесное, интересное, и мы ухватываемся за предложение посмотреть кедры.
Предложил это Шухтин, молодой директор лесхоза, сначала основательно нас потомив. Не потому, что у него были какие-то сомнения, просто основная черта характера Шухтина — медлительность. Он все время словно прислушивается к чему-то неслышному нам и слегка улыбается, как бы извиняясь за свои раздумья. Быть может, в силу такой раздумчивости он выбрал для нас действительно интересный маршрут.
Природных кедровых лесов здесь нет и никогда не бывало. Местная тайга — это обыкновенная сосна, ель, пихта. Но поскольку кедровая сосна долговечнее и мощнее обыкновенной, а ее плоды кормят лесное зверье и людей (осенью с одного гектара кедрача можно насобирать до 200 килограммов орехов), решили передвинуть сюда сибирский кедр, что так же заманчиво, как поселить красную рыбу в озерах.
И вот кедрач уже пробуют разводить на архангельской земле?! Едем!
Маленький старый автобус, собственность лесхоза, долго выбирался из деревянного пригорода, катил по асфальту, потом по гравию, затем по проселочным дорогам с глубокими колеями в суглинке, благо давно не было дождей; к колеям подступали перелески, тянулся кое-какой лес. И пока дорога шла получше, лес был похуже, невзрачнее, а как только автобус начало кидать из стороны в сторону и швырять в опасные выбоины, так и лес как будто приободрился, подрос, пришел в себя, стал наряднее. И нам стало веселее смотреть на яркие стволы сосен, на разноцветный мох, устилающий полянки. Подскакивая дружно на сиденьях, мы уже вели разговор с Шухтиным о здешней фауне. Он на каждый вопрос отвечает, некоторое время подумав: «Птиц мало, и зайцев мало, а вот волков и медведей много». И добавляет, что появились куница и бобр. Вспоминает о лосях, лисице, горностае и опять умолкает. Дорога оказывается долгой, хотя едем от Котласа до станции Гарь всего-навсего 22 километра. На окраине Гари нам наконец показывают давние посадки кедра.
У деревьев, правда, иной отсчет времени, чем у человека: если для нас 25 лет много, то для кедра, живущего в пять раз дольше, чем самый старый долгожитель, этот срок мал. Тесно сомкнув свои кроны, похожие на зеленый мех, они, как столпившиеся непуганые, любопытные звери, глядят на нас, пока мы к ним подходим. Деревья подставляют нам свои мохнатые «бока», и хочется протянуть руку к каждому, погладить лапы в длинных мягких иглах. Каждая игла чуть изогнута, чтобы спрятать свое острие, не уколоть нас, и моя жена сравнивает их с когтями ласковой кошки. Все эти кедры были перенесены сюда маленькими саженцами из специального питомника. Их рассадили на расстоянии двух метров друг от друга — теперь, конечно, должно происходить самоизреживание. Сажал их бывший лесничий Медведев, ушедший на пенсию. Кедры успели с тех пор вымахать в два человеческих роста, но еще не плодоносят, потому что, когда деревья растут толпой, этого надо ждать 50 лет.
Рядом с высокими совсем низкорослые, по колено, посадки. Это гектар сеянцев. В одном месте возле кедрача случайно попало в землю семечко обыкновенной сосны. И теперь тянутся вверх братец кедр и сестрица сосна. Сестра сильно переросла брата, явно показывая, что малышу за ней не угнаться, а значит, двинские леса всегда будут принадлежать соснам. Нам тоже начинает казаться, что ласковые кедры без боя уступят место под солнцем любому желающему.