— Не забудьте, — сказала Люба, — «африканцы» сиамского котеночка просили. Передадите?
— Что у вас, целый зоопарк? — изумился старпом с нашего судна, до сих пор молча отхлебывавший чай из стакана.
— Какой там зоопарк! — сказал Левин. — Кошки да собаки. Это у предшественников наших, говорят, лихой поросенок водился. На охоту с начальником увязывался. Думали и мы завести. Вот только натурами не вышли.
— Возни много?
— Что ты, возни! — Медведев встал и уверенно прошелся по комнате. Видно было, с какой приязнью он ступал на больную ногу, радуясь возможности ходить легко, чего он был долго лишен. — При чем тут заботы? — продолжил он, прислонясь к камину. — Сентиментальны мы на поверку оказались. Расти этого поросенка, привыкай к нему, а потом под нож. Хоть и по-житейски, а рука не поднимется.
Вошла Тамара Медведева, протянула старпому несколько писем. Тот вопросительно посмотрел на остальных.
— Верно, Люба, — сказал Борис. — Погоди про котов. Письма все написали?
— Спохватился, — ответила Люба. — Давно и запечатали. Сейчас Тома Ященко принесет.
— Слушай, Борис, — сказал вдруг Медведев. — Там в городе квартира пустует, пока ты здесь. Может, приютишь семью? Обещать я им ничего не обещал, сказал, что спрошу.
Левин отложил письма:
— Ты их знаешь?
— Ну…
— Значит, решено, сообщай о согласии.
Последний раз мы собрались вместе на берегу. Я смотрел на лица и не замечал ни тревоги, ни печали. Тамара Медведева держала Александра за руку. Юрий Ященко со своей Тамарой присели на перевернутую лодку. Борис Левин, отвернув голенища резиновых ботфортов, забрел по колено в воду, отбирая у Кэри розовый кухтыль, принесенный морем. Вахта продолжалась.
Все разом вскинули руки, прощаясь. Катер уходил, и скоро уже не выделить было никого взглядом из группы людей на песке. Я подумал перед самым прощанием, что, хотя Тамара Медведева приплыла сюда с нами всего несколько часов назад, она совсем не смотрелась на Кроноцком новенькой, чужой. Наверное, здесь непозволительна эта роскошь — терять время на вживание нового человека в коллектив. Понимание с полуслова, угадывание поступков и желаний придет само собой, острые углы — а куда без них порой — тоже возникнут и сгладятся в свое время.
Меж тем мы изрядно забрались в море, корабль отодвинулся далеко влево.
— Краболовка здесь у Медведева стоит. Уговорил проверить, — сказал старпом. — Не проверишь, обидится, да и крабы нам не помешают.
Рыжие скалы мыса уходили все дальше, а желтого поплавка, метившего краболовку, разглядеть среди волн не удавалось. Хаотичное наше движение наконец смутило капитана Ермака, и, когда бесполезные поиски завели нас далеко в океан, он решительно снялся с якоря и пошел следом.
— Краболовку штормом сорвало, — крикнул он с борта, узнав причину наших прибрежных скитаний. — Давайте на корабль, а то всех сивучей распугаете.
— Разбаловала нас погода, разбаловала, — продолжил он после обеда, когда я заглянул к нему в каюту. — До чего у моих парней память коротка. Полгода назад, по весне, пришлось на Западной Камчатке высаживаться. Что ни волна, то катапульта. Катер к берегу ни-ни, потом одни обломки на сувениры собирай. Высаживались с понтона. Катер, стало быть, подгоняет его к прибойке и ждет, пока хорошая волна к берегу не вынесет. Сто раз так делали, чтобы катер не разбило, ребята свои партитуры назубок уже заучили, кто отдает конец, кто заводит с берега после разгрузки. А тут случайная железка на песок попала — не понтон под ногами, а резиновый блин. Даже переборки не помогли, воздуха на всех не хватало. Хоть проволоку по берегу ищи — латать. Такой акробатикой пришлось заниматься, пока не вернулись.
— Все ворчишь, Борис Ильич? — спросил, заглянув в дверь, Григорий Черников, начальник маяка с мыса Африка.
— Заходи, Гриша, — сказал Ермак. — Не обессудь, высадим твоих, вот и перестану ворчать. А то превратили вы с Медведевым приличный пароход в свадебную яхту. Нет чтобы вам порознь плыть или жениться по очереди. Куда ни посмотри, одни молодожены.
— Значит, время подошло, — сказал Черников. — А моя тебе не докучает. Первый раз на море, из каюты не выходит. Насилу заснула.