За время пути по морям и океанам много интересного наблюдал писатель и на воде и на суше при заходах корабля в порты и гавани заморских стран.
Сотни раз Иван Александрович видел отход фрегата с рейда, слаженную работу матросов и офицеров при подъеме якорей и постановке парусов. В пути случались и штили и жестокие штормы, и теперь, читая путевые записи Гончарова, живо и образно представляешь себе поход фрегата и сопровождавших его судов. Нам. видится и синее, синее тропическое море, слышен шум авралов и грохот волн, мы вместе с матросами представляем себя купающимися в спущенном за борт парусе — все это образно и правдиво. Но еще более сильно писатель рассказал нам о суровом и нелегком труде матросов на парусном судне. Поэтому кроме лирических и образных натурных зарисовок живых сцен с интересом читаешь рассказы Гончарова о современном ему парусном судне и видишь в нем не столько белокрылый символ, олицетворяющий могущество человека и его победу над силами природы, сколько доказательство бессилия людей «одолеть воду». Иван Александрович писал: «Посмотрите на постановку и уборку парусов вблизи, на сложность механизма, на эту сеть снастей, канатов, веревок, концов и веревочек, из которых каждая отправляет свое особое назначение и есть необходимое звено в общей цепи; взгляните, на число рук, приводящих их в движение. И между тем к какому неполному результату приводят все эти хитрости. Нельзя определить срок прибытия парусного судна, нельзя бороться с противным ветром, нельзя сдвинуться назад, натолкнувшись на мель, нельзя поворотить сразу в противную сторону или остановиться в одно мгновение. В штиль судно дремлет…»
Однако на рейд города Нагасаки фрегат вошел и бросил якорь. Начались длительные переговоры, которые японская сторона всячески затягивала и усложняла, за несколько месяцев стоянки судов миссии в гавани Нагасаки русских матросов и офицеров ни разу не пустили на японский берег и весь дипломатический контакт осуществлялся на «Палладе» через посредников и переписку.
Хотя договор Е. В. Путятиным и был заключен (1855 г.), переговоры пришлось прервать: разразилась Крымская война (1853–1856 гг.), в связи с чем посольство было отозвано, и маленькая горстка судов превращается в боевое звено, которое уходит к восточным берегам России.
Фрегат, достигнув Татарского пролива, еще не носящего этого имени, пытается пройти в устье Амура или Охотское море, но мели и течения не дают этого сделать, и «Паллада» бросает якорь в одном из глубоких заливов Азиатского материка. Гончаров так описывает этот залив: «Мы входили в широкие ворота гладкого бассейна, обставленного крутыми точно обрубленными берегами, поросшими непроницаемым для взгляда мелким лесом: сосен, пихты, лиственницы. Нас охватил крепкий смоляной запах. Мы прошли большой залив и увидели две другие бухты, направо и налево, длинными языками вдающиеся в берега… В маленькой бухте, куда мы шли, уже стояло опередившее нас наше судно «Кн. Меншиков», почти у самого берега… Мы стали на якорь».
Залив этот потом будет называться Императорской Гаванью.
После осмотра фрегата на стоянке выяснилось, что судно, потрепанное штормами, нуждается в ремонте.
Летом, ближе к осени, Гончаров отбыл на родину, воспользовавшись шхуной «Восток», входившей в их группу. Более легкое судно прошло проливом между Сахалином и материком, и секретарь посольства через Сибирь и Урал на лошадях и лодках уже к весне следующего года добрался в Петербург.
А с «Палладой» судьба распорядилась так: к этому времени в Японское море пришел более новый фрегат «Диана», на который с «Патлады» передали пушки и перешла основная часть команды. Разоруженный и обезлюдевший фрегат остался зимовать в бухточке, которая стала его последним пристанищем. Те моряки и приданные для охраны судна казаки, которые поселились на берегу, разбили палаточный лагерь, спустя некоторое время переоборудованный в береговой пост. И по сей день эта бухта так и называется — Постовая.
Две зимы оставался фрегат, скованный льдами, в бухте, отчего корпус его в конце концов дал течь, и в 1856 году было приказано затопить корабль, дабы «не дать неприятелю случая похвастаться захватом русского судна». На Дальневосточном морском театре военных действий в то время преобладали суда союзников Турции — Англии и Франции, и решение о затоплении «Паллады» было осуществлено: мичман Разградский взорвал корму судна, и оно легло на грунт.
Теперь на крутом берегу бухты Постовая возвышается чугунный крест. Это могила многих из тех, кто служил на береговом посту и вдали от родных мест погиб от цинги, лишений и голода. Маленький рукотворный памятник напоминает о последних днях горстки людей, чья судьба была связана и с историей «Паллады». Это дорогой нам памятник, но есть много нерукотворных памятных мест, которые оставил рейд фрегата и судов сопровождения, — среди них названия островов, полуостровов, заливов, бухт, которые легли на карты и получили описания в лоциях Японского моря.