— Смотрите! — закричал вдруг один из моих спутников. — Что это у них на губе?
Навстречу шли три женщины, обнаженные до пояса, в верхней губе у каждой вставлено было «батоке» — деревянный цилиндр диаметром примерно пять-шесть сантиметров. За ними не спеша, как пастух за стадом, шел мужчина с длинным ножом, который здесь называется катана. Завидев нас, женщины свернули с дороги в придорожные кусты и повернулись к нам спинами. Мужчина остановился и, приветствуя, приподнял дырявую соломенную шляпу.
Я рассказал, что знал о «батоке», о том, что в детстве еще маконде протыкают девочкам верхнюю губу, вставляют сначала соломину, а потом деревянный цилиндр — «батоке». В давние времена протыкали еще уши, унизывая их сплошь короткими палочками.
— Зачем они так? — мрачно спросил мой спутник.
Я пожал плечами: быть может, восходит это к какому-то религиозному обряду, может, считают красивым — ведь критерии красоты различны, и надо не приходится диктовать им свои вкусы.
Нашему водителю Кустодио — лихому и веселому парню из Пембы — надоело поминутно сигналить, сгоняя вереницы пешеходов к обочинам, и он стал прислушиваться к нашему разговору, силился до напряжения в глазах понять, о чем идет речь. И ему показалось, что понял.
— Это его жены, — сказал неожиданно.
— Какие жены? — не понял я.
— Те женщины, — он оттопырил верхнюю губу, указал пальцами, — о которых вы говорите.
Кустодио понял по-своему, ему и в голову не пришло, очевидно, что «батоке» явилось предметом недоумения. Я перевел спутникам, они удивились еще больше.
— Как! Три жены?
— Три, три! — закивал довольный Кустодио. — Я сам маконде из Муеды, я знаю.
— И у тебя, Кустодио, тоже три жены?
— Не-ет, у Кустодио нет жены. Нет денег — нет жены. Если бы у Кустодио были деньги, он имел бы три… нет, пять жен! — И весело расхохотался.
Многоженство до сих пор является обычным делом не только у маконде, но и у других народов Африки. Объясняется это не столько «страстностью» мужчин, сколько экономическими соображениями, необходимостью иметь как можно больше рабочих рук в семье для расширения и обработки земельного участка. А маконде к тому же еще издавна известны своим пристрастием «умыкать» женщин у других народов.
Так было в старые времена, а сейчас маконде воруют женщин?
— Воруют, — сказал Кустодио.
— Каким образом?
— Очень просто. Понравилась мужчине женщина, он подходит к ней и спрашивает: «У тебя есть муж?» — «Есть». — «Он тебя обеспечивает?» — «Нет, не обеспечивает». — «Хочешь, пойдем со мной?» — «Хочу». Они идут, и она становится его женой. А бывший муж? Бывший муж ее выслеживает и, если находит, приходит с приятелями или родственниками, кричит, ругается, но больше для того, чтобы набить цену. Тогда нужно заплатить ему договоренную сумму деньгами, отдать стадо коз или ружье, и никаких проблем больше не возникает.
Мы ехали уже часа три без остановки, и пора было сделать привал. Дождь, собиравшийся весь день, так и не начался. Эго казалось странным, потому что уже сверкало и хмурилось со всех четырех сторон света, даже погромыхивало то глухим утробным звуком, то звонко и раскатисто.
Остановились в Макомие — административном центре, поселке в несколько одноэтажных домов. Перекусив наскоро, отправились дальше, когда уже чувствовалось приближение вечера. Сумрачный день оставался все таким же сумрачным, но краски стали гуще, насыщеннее, ярче засверкали молнии, и в зелень деревьев словно бы кто-то подпустил сажи. Спешили по дороге люди, но теперь чаще встречались женщины с вязанками дров на головах, дрова несли и мужчины.
В хижинах разжигали костры, дым густо сочился сквозь соломенные крыши. Иногда попадались своеобразные ларьки, если можно их так назвать: из жердей и соломы сделан навес с прилавком, на прилавках овощи, фрукты, ремесленные поделки. Эти ларьки стояли прямо на дороге, в некоторых продавцы отсутствовали, лежали только товары, но стоило крикнуть, посвистать или посигналить, как хозяин тут же вынырнет откуда-нибудь из кукурузной чащи. Взять товар потихоньку, не заплатив, никому не приходит в голову.
В одном таком ларьке стояли скульптуры черного дерева. При скорости сто километров в час я едва успел их заметить и сообразить, но все же осталось у меня ощущение какой-то несообразности: уж очень не вязалась с покосившимся ларьком моментально бросившаяся в глаза сочность, чистота линий всей скульптурной группы.
Когда сообразил, «лендровер» умчал нас метров за пятьсот. Вернуться? Я посмотрел на тревожные лица моих спутников и оставил мысль даже заводить речь об этом. И действительно, тревожиться было из-за чего: прямо на нас с близких гор сползала, грохоча громами и ощетинясь молниями, огромная клубящаяся туча, она катила и заполняла собою пространство, однако тесно ей было, она зло ворочалась и сердилась. Встречались еще ларьки с черным деревом, но я только с сожалением провожал их взглядом.