Николаевцы первыми обследовали затонувший в сентябре 1941 года у Тендровекой косы эсминец «Фрунзе», который шел на помощь осажденной Одессе. Достали сейфы с документами, отыскали по этим документам оставшихся в живых моряков с эсминца, завели с ними переписку. Очаковскому музею подарили снятый собственными силами ствол орудия главного калибра корабля… Они первыми с аквалангами за плечами опустились на палубы погибших в Отечественную войну минного заградителя «Колхозник», буксира «Байкал». Снятое и с этих кораблей оружие сейчас стоит в музее судостроения в Николаеве.
Маршруты экспедиций становились все длиннее. К находкам в Днепровском лимане со временем стали прибавляться те, что были подняты со дна моря у островов Березань и Змеиный, у берегов Крыма. Например, в Казачьей бухте, у Севастополя, «садковцы» нашли советский бомбардировщик, подбитый фашистскими зенитками в мае 1944 года… Тонкая папка Корчагина очень скоро пополнела так, что пришлось завести вторую, третью. Уже через два года искатели переписывались с десятками людей — в клуб стали приходить письма от бывших простых матросов и офицеров флота, прислал однажды письмо Главнокомандующий Военно-Морским Флотом СССР, Адмирал флота Советского Союза С. Г. Горшков. «Садковцы» стали собирать письма из музеев и архивов, записи рассказов многих людей, с которыми им приходилось встречаться.
Но все эти годы их главным делом оставался поиск «Дельфина».
Однажды почта принесла неожиданное известие: одним из свидетелей гибели шхуны был Осип Семенович Моторнюк, бывший смотритель Нижне-Викторовского маяка. Отыскали его, стали расспрашивать и узнали: он, Моторнюк, на следующее утро после катастрофы собственноручно подобрал в море на обломках «Дельфина» единственного уцелевшего человека со шхуны — Михаила Мухина. Тот в благодарность за спасение подарил Моторнюку серебряный портсигар… Значит, не все погибли на «Дельфине»?! Но жив ли сейчас Мухин? Где он? Что помнит? Во все стороны полетели запросы. И вскоре они читали письмо, присланное в Николаев из Подмосковья. Мастер Яхромской ткацкой фабрики Михаил Мухин сообщал подробности случившегося:
«Это было 6 апреля 1944 года. С утра нам дана была команда сняться с места и двигаться вперед на Одессу. Все наши батальоны ушли раньше нас, в обход Березанского лимана, а для нашего штаба была предоставлена возможность перебраться на новое место на «Дельфине». На шхуну погрузился штаб со своим имуществом и взяли нас, связистов штаба… Когда отчалили из Очакова, все было хорошо. Потом погода испортилась, поднялся шторм.
Я сидел впереди машинного отделения, рядом со мной лежали и пели два бойца из комендантского взвода. Ветер усиливался, люди стали уходить в трюм. Я остался наблюдать за волнами, так как на море был впервые и мне все было интересно. Вдруг я услышал звук, похожий на звон разбитой посуды, и очутился в воздухе, потом — в море. Когда рассвело, я увидел вдали берег, домики, потом заметил лодку, плывшую в мою сторону…»
И Моторнюк, и Мухин подтвердили: в то утро ни одного документа в волнах моря они не видели.
Экспедиции продолжали уходить в плавания…
Как они были организованы? Как жилось и работалось в них ребятам?
— О каждом походе можно рассказывать бесконечно, — уверен Коновалов. — Но если отвечать на эти вопросы кратко, без «лирики», если рассказывать только о деле… — Михаил Николаевич протягивает мне отпечатанный на машинке труд — страниц пятнадцать. Читаю заголовок: «Ударный-83». Что это?
— Последним поход заканчивает начальник — заканчивает уже дома, за столом, когда ставит точку в отчете об экспедиции… Это отчет начальника экспедиции 1983 года, мастера судостроительного завода «Океан» Владимира Туровского.
…Листаю документ, пробую с помощью его лаконичных строк «увидеть» одну из рядовых экспедиций «садковцев».
«Нас — двадцать два человека…Близился день, когда мы должны были выходить в море, а многое все еще оставалось несделанным. Самую большую тревогу вызывали главные двигатели «Елкина» — с каждым годом заметно старели все три двигателя бывшего тральщика. Ко времени нашего похода дела с ними совсем обстояли плохо. По плану экспедиция должна была начаться 25 июля, а мы только 27-го смогли наконец завести правый двигатель. Работал он вроде и неплохо, но сильно грохотал и «ел» много масла, которого и без того было в обрез. В. Кузнецов, инженер нашего завода, и П. Ретте, мастер Черноморского судостроительного завода, продолжали «колдовать» над левым двигателем, но он никак не хотел работать. 30 июля решили на одном дизеле идти к заводу «Океан», где должны были взять понтон… В этот день мы встречали наших старых друзей — приехали, как мы и договаривались, студенты-аквалангисты из Томского университета. Подкрепление, конечно, солидное: три водолаза и одна «водолазка»… Когда пришли на завод, в восемь часов вечера, оказалось, что понтон наш еще не отремонтирован. Пришлось доделывать самим. В три часа ночи поставили его наконец на воду.