Мы сидим в клубе, листаем альбомы фотографий, дневники, перебираем документы, письма. И говорим, о море. Об одном его удивительном свойстве — умении сохранять для людей уникальные свидетельства прошлого. Коновалов протягивает мне компас, снятый с эсминца «Фрунзе», — прибор действует как новый; показывает фотокопии документов, денег, тридцать лет хранившихся под водой в сейфах, — хорошо видно, что оригиналов (отданных в Центральный военно-морской архив) совсем не коснулся тлен времени. Потом говорит:
— Под водой мы встречали целые картины, написанные Историей. И совсем не трудно было оживить эти картины с помощью воображения, тогда они рассказывали о самых героических минутах жизни боевых кораблей… Когда мы впервые спустились к затонувшему эсминцу «Фрунзе», ясно могли представить себе его последний бой. На корабле — только стреляные гильзы, в орудии главного калибра приржавел к замку последний снаряд. Понимаете, что это значит? Матросы вели огонь по врагу до той самой минуты, пока палуба тонущего эсминца не захлебнулась соленой водой!
Слушая Коновалова и Валентину Мельникову — инженера Черноморского судостроительного завода, нового руководителя «Садко», я думаю о главном смысле дела, уже во многом осуществленного клубом.
«Садковцы», разгадывая тайну «Дельфина», восстанавливают замечательную страницу еще одного подвига во имя Родины. Какая это важная патриотическая работа! Память народа не мирится с существованием безымянных героев. Ничто и никого не забыть — это самая святая наша обязанность перед павшими на войне.
Есть, однако, и еще одна сторона в работе клуба. «Садковцы», разгадывая тайну «Дельфина», сами прикасаются душой к подвигу, а это неизбежно изменяет людей, воспитывает в них лучшие качества. В результате рождаются согретые особым человеческим теплом поступки.
«Садковцы» на Тендровской косе поставили памятник краснофлотцам, погибшим на эсминце «Фрунзе», отыскали семью погибшего на корабле комиссара эсминца Дмитрия Степановича Золкина, привезли на место, где он принял свой последний бой, его дочь и внука. Каждый год, отправляясь в очередную экспедицию, искатели обязательно проходят мимо места гибели эсминца «Фрунзе», и здесь, на поплавке, который удерживается специальным якорем, они обязательно оставляют букет самых красивых на юге цветов.
Николаевцы восстановили фамилии членов экипажа советского бомбардировщика, почти тридцать пять лет пролежавшего на дне Казачьей бухты в Крыму, нашли чудом оставшегося в живых штурмана. Останки героев, поднятые «садковцами» вместе с самолетом, севастопольцы с почестями похоронили рядом с другими павшими героями войны.
Когда умер почетный член клуба писатель-маринист Анатолий Елкин, помогавший искателям и советом, и личным участием в одной из экспедиций, «садковцы» достойным образом увековечили память друга — назвали его именем свою флагманскую «бригантину» — бывший базовый тральщик, подаренный клубу по решению Главкома Военно-Морским Флотом СССР и переоборудованный для экспедиционных походов в море.
А самым главным поступком, самым красивым движение^ души николаевских аквалангистов остается поиск «Дельфина». Об этой их святой обязанности им скорбно напоминают надгробия у Вечного огня мемориала: «Здесь… неизвестный солдат». Отыщись завтра сейф с документами, погибшими на «Дельфине», и десять героев встанут из небытия…
В тот самый день, когда я был в николаевском клубе «Садко», очередная команда искателей собиралась в новую экспедицию.
Савва Успенский
СТОЛИЦА
МАМОНТОВОГО МАТЕРИКА
Очерк
Цветные фото автора, Е. Арбузова
Худ. Н. Пучкина
Происходило это на острове Большом Ляховском — самом южном из Новосибирских островов. Глядя на него с воздуха, из вертолета, даже не верилось, что здесь вообще что-нибудь растет. Его окружало холодное, забитое льдами море, и издали суша казалась однообразно бурой пустыней. Но первое впечатление было обманчивым. Под укрытием бугров-байджерахов, по долинам рек и ручьев все-таки нашлись и кустики камнеломок, и густые, как щетка, хотя и низкорослые, сизые поросли лисохвоста. Кое-где зеленели дерновинки осок, а болота серебрили головки цветущих пушиц. Внимательно присмотревшись, можно было найти даже веточки ползучих ив, правда чахлых, с листиками размером всего лишь в спичечную головку.