«Жила в казахской семье. Как бы поздно ни вернулась, а часто среди ночи, хозяева мои обязательно встанут, помогут выпрячь. Всегда у них наготове два казана с горячей водой, один — мне помыться, другой — чаю попить. Заботились, как о дочери…»
С той давней уже поры между семьями дружба. За обедом с нами черноволосый красивый парень. И имя у него красивое — Азамат. Это внук бывших Татьяниных хозяев. Гостит, поступать приехал, сдавать экзамены…
Потом Татьяну перевели в Уральск. Жилья не было, квартировала. В доме, куда ее пустили, остались только мать и дочь, мужчины воевали. Сначала пришла похоронка на отца. Еще эта боль не утихла — позвали в военкомат… Артиллерийский разведчик Павел Фокин пропал без вести. Оплакали и его. Но сообщение оказалось ошибочным: он был ранен и часть его потеряла… Вернулся после войны, увидел Татьяну. С тех пор они вместе.
А время идет. Вырос сын Владислав, он слесарь-сборщик, мастер своего дела. Его жена Надя — технолог на заводе, где полжизни проработал Павел. Внук ходит в школу…
Говорим, говорим — не можем наговориться. Вспоминаем. Всякое вспоминаем… Трудное, горькое. Друзей, которых уже нет. Радостное, светлое. Его было больше, много больше…
Молодые поглядывают на нас, слушают. Похоже, им все это интересно.
Пусть слушают…
Он был мне чужим, этот город, когда я туда попал. Совсем чужим. А стал… Насколько беднее была бы моя жизнь, не случись нашей встречи.
Святослав Бэлза
ПИТОМЕЦ МОРЯ СМЕЛЫЙ
Очерк
Художник А. Кретов
Торжество открытия Царскосельского лицея состоялось 19 октября 1811 года. В тот день на церемонии представления Александру I воспитанников «нового святилища наук», удивительно похожих один на другого в парадных синих мундирчиках с красными воротниками, наряду с именами Пушкина, Кюхельбекера, Дельвига, Пущина прозвучало в напряженной тишине также имя Федора Матюшкина.
Одногодок Пушкина, он родился в Германии, в Штутгарте, где его отец был советником в русском посольстве. После скоропостижной смерти мужа мать Матюшкина, Анна Богдановна, переехала в Москву. Здесь Федор получил начальное образование в университетском пансионе, а после успешной сдачи вступительного экзамена попал в число двадцати девяти отроков, составивших первый — уникальный — набор Царскосельского лицея.
Почти каждый из членов шумной и озорной лицейской общины награждался каким-нибудь шутливым прозвищем. У Матюшкина их было два — Федернелке и Плыть Хочется. В общежитии лицеистов на четвертом этаже дворцового флигеля ему отвели двенадцатую комнату. Соседнюю «келью» занимал Иван Пущин. В № 14 обитал Александр Пушкин — он же Француз или Обезьяна С Тигром. А в комнате № 38, напротив Матюшкина, жил Вильгельм Кюхельбекер.
Склонности и намерения лицеистов определились довольно быстро. С самого начала было ясно, кто, подобно Горчакову, пойдет по линии дипломатической службы, кто — по литературной части, кто — в департамент министерства народного просвещения; «иной, под кивер спрятав ум, уже в воинственном наряде гусарской саблею махнул»… О Федернелке все знали, что он не помышляет ни о славе сочинителя, ни о карьере дипломата, а мечтает стать моряком. С упоением зачитывался он имевшимися в лицейской библиотеке записками о далеких странствиях И. Крузенштерна и Ю. Лисянского, Н. Хвостова и Г. Давыдова, В. Головнина и других русских морских офицеров.
Осуществлению его мечты содействовал директор Лицея Е. А. Энгельгардт. Когда шестилетний курс обучения лицеистов подходил к концу, он начал хлопоты с целью добиться разрешения Матюшкину участвовать в «кругоземном вояже», затевавшемся В. М. Головниным. Вскоре после выпускного акта, состоявшегося 9 июня 1817 года, такое разрешение для новоиспеченного «коллежского секретаря» было получено.
От имени товарищей Матюшкина торжественно напутствовал сочиненной им «пиэсой» Кюхельбекер — милый, застенчивый Кюхля, излюбленная мишень лицейских остряков: