Кишлак Сарез затопило позднее, когда озеро стало стремительно наполняться. В 1911 году вода прибывала в среднем на 36 см за сутки, в 1915-м — на 18, в 1934 году — на 10 см. Теперь над Сарезом двухсотсорокаметровый слой воды.
Между современными учеными нет единства — продолжается ли наполнение озера. Одни считают, что озеро стабизировалось, другие — нет. Но несомненно одно: Сарезское озеро теперь самое знаменитое, самое глубокое, самое молодое из глубоководных озер Средней Азии. В его узкой чаше накопилось около 17 куб. км чистейшей хрустальной воды. И это количество вызывает опасение: не прорвет ли вода завал, не размоет ли, не перехлестнет ли через верх? Правда, большинство специалистов считают маловероятным соскальзывание склона в разломе, вытянувшемся вдоль озера, предполагают его возможным лишь в случае небывало сильного землетрясения.
Но пока опасность, пусть даже гипотетическая, остается, за Сарезом ведутся наблюдения.
У памирских ГЭС множество сторонников, но немало и противников. Их аргумент — на Памире строить слишком дорого Удельные капвложения на киловатт установленной мощное'! и здесь, втрое выше, чем внизу.
Но отмахиваться от проблемы, давно поставленной и в сущности изученной, бесконечно нельзя. В мире не много рек такой энергетической мощности, как реки Памира, прежде всего Пячдж.
Многолетнее регулирование рек Памира — задача огромной сложности, но и еще большей важности Эго дает стране возможность маневра., сбережет для Среднем Азии в маловодные годы десятки кубических километров драгоценной влаги, избавит от катастрофических паводков и засух. Конечно, использование гидропотенциала Памира — задача не сегодняшнего дня Здесь масса проблем. Прежде всего насколько эго будет эффективно, экономично, как провести дороги, где взять энергию, как кормить население, где жить горнякам, какие строить дома и поселки — постоянные или вахтовые, как на Севере. Высокогорье многие проблемы поворачивает по-другому и все их обостряет и усложняет. Мало того, что в горах Памира неимоверно трудно строить линии высоковольтных электропередач, но оказывается, что и электропроводность разреженного воздуха иная: здесь другая сама физика передачи электроэнергии. Нужны работы, исследования, новые решения, если мы хотим взять богатства высокогорья, как взяли тюменскую нефть и ямальский газ. Нужны новые решения, новые машины, новые технологии. Памирский биологический институт ведет важнейшие исследования по адаптации человека к высокогорью — любую работу с этого надо начинать, с человека.
Словом, пока Пянджские ГЭС лишь отдаленная перспектива, хотя последствия их строительства ученые уже изучают (а у таких сверх гигантских ГЭС есть не только достоинства, но и крупные недостатки: они повышают сейсмичность района, строительство их идет долго и обходится дорого, водохранилища занимают единственно пригодные для жизни и земледелия долины и т. д.).
Многих этих негативных вопросов не возникнет, если строить не сверхгигантские станции и высотные плотины, а малые ГЭС, низконапорные, мало меняющие природную среду.
Многие ученые считают, что на Памире перспективно развивать именно такую гидроэнергетику. Подсчитано, что на 50 памирских реках можно построить станции мощностью от тысячи до пятидесяти тысяч киловатт, а на 122 — малые станции мощностью до тысячи киловатт, — этого достаточно, чтобы давать энергию совхозам, фермам, клубам, кинотеатрам, электропечам в кишлаках, чтобы обеспечивать рудники и обогатительные фабрики. Такие станции обходятся дешевле, строятся быстро — за год-два, для строительства хватает местных материалов, нужны только турбины.
К сожалению, наша промышленность прекратила выпуск малых гидротурбин, а конструкторы не разрабатывают их новых модификаций, хотя нужда в таких турбинах для малой гидроэнергетики, второй расцвет которой предрекают экономисты и экологи, огромна.
Уже в Москве, вернувшись из Памирской экспедиции, мы побывали в Минэнерго СССР. Заместитель министра Георгий Иванович Тихонов охотно принял нас — еще бы, ведь он J6 лет проработал в энергетике Таджикистана, на Памире, строил ГЭС, строил Нурек и Байпазинскую станцию на Вахте, был начальником треста Таджикгидроэнергострой.
— Я считаю, чго разговоры о какой-то повышенной стоимости высокогорных станций не правомерны, — сказал Тихонов, — Например, Нурек, который тоже имел множество противников, дает одну из самых дешевых энергий в Союзе — 0,08 копейки обходится киловатт-час. При этом не учтены выгоды от ирригационного использования станций; по нашим подсчетам, станция дает около 200 миллионов рублей в год прибыли за счет перераспределения воды в интересах сельского хозяйства. Вот вам и экологическая экономика Нурека! Где пятьдесят миллионов рублей — за счет самой электроэнергии — четверть миллиарда в год! Нурек окупился за три года!