Однажды Будкин рассказывал, как он возвращался из дальнего маршрута с раздробленной коленкой. Пусть не в Антарктиде это было, где-то в Сибири, но ему тогда было наверняка еще труднее, но он выстоял, победил! Так неужели я сдамся, уступлю?..
Я решил считать шаги. На каждом сотом шаге я получал «приз»: поворачивался к ветру спиной и, облокотившись о ледоруб, расслаблял мышцы ног. Эта тактика принесла успех. Теперь я шагал в предвкушении, когда остановлюсь, привалюсь к ледорубу, правая скула ощутит тепло дыхания, затекшие мышцы спины как-то по-иному примут на себя тяжесть рюкзака.
Вскоре передвижение по однообразной снежной равнине скрасило еще одно обстоятельство. Впереди, на озерном льду, возникла темная точка. До скал противоположного берега было еще далеко. Что же могло лежать на льду посредине озера? Я ломал голову, строил разного рода гипотезы, а тем временем шаг за шагом сокращал отделяющее меня от лагеря расстояние. И темный предмет на озерном льду постепенно увеличивался в размерах. Возможно, это лебедка, которую унесло у Саши и Бориса?.. После пребывания в «пасти Дракона» я готов был наделить антарктические ветры сверхъестественной силой.
Еще несколько стометровок, и я увидел большой обломок песчаника — серую глыбу, изъеденную, словно оспой, ячеями выветривания. Как она очутилась здесь? Свалиться на лед камень мог только у берега, а потом прибрежную льдину или айсберг ледника Бетти принесло сюда. Значит, озеро Радок, не в пример нынешнему холодному сезону, в иные годы вскрывается почти полностью…
Размышление о неожиданной находке несколько отвлекло меня от тягот затянувшегося путешествия. Было уже далеко за полночь. Солнце спряталось за лежащими на юге горными массивами, и в чаше озера Радок все словно поблекло, изменило краски, как будто на смену цветной пленке пустили черно-белую. Все происходящее представлялось мне сейчас каким-то странным затянувшимся кинофильмом. Горбатая тень, сопровождавшая меня, как верный пес, исчезла. И от этого усилилось чувство одиночества. Сколько часов я в маршруте? Кажется, вечность. И спина уже не так мокнет. Видно, вся вода, что была во мне, вышла.
На очередной остановке я положил в рот льдышку, с грустью вспомнив о кусочках сахара, унесенных ветром из кармана. Видно, снова пора вызывать на помощь образ Будкина. Надо продержаться совсем немного. Скоро за мысом откроется лагерь. Только бы не сводило мышцы ног.
Я стимулирую продвижение, увеличивая ценность «призов». Теперь кроме наград за каждую стометровку через 500 метров я получаю «Гран при» — минутный отдых в нише между присклоновыми снежниками. Такие ниши — выдувы — идут вдоль восточного берега озера. Растянуться на дне этих небольших, всего в метр-полтора, снежных ванн просто благодать. Ветер как будто стихает, можно расслабить тело, главное — ноги. Отвлечься, глядя в небо на парящих теперь уже вверху, у вершин береговых обрывов, снежных буревестников. Задуматься о мироздании, о смысле жизни. Просто вздремнуть под свист проносящегося над ледяной ямой ветра. Отрадные мгновения! А подниматься конечно же приходится с помощью Будкина: я словно чувствую на себе его презрительный взгляд и поспешно переваливаюсь на живот, встаю сначала на колени, а потом медленно и осторожно на ноги. И снова стометровками все дальше и дальше вперед.
Не знаю точно, сколько еще прошло времени, но я вышел наконец к мысу. За ним всего в двух-трех километрах наш лагерь — светлый купол выгоревшего брезента так и ударил в глаза! Вездехода около палатки не видно: ребята выехали на поиски. Я перевожу глаза на соседний склон — вон он, наш жук-бронзовик, ползет к лагерю. Очевидно, меня заметили на льду озера: черная движущаяся точка на белом приметна издалека.
Вездеход подполз к палатке. Оттуда отделилась маленькая фигурка и пошла мне навстречу. Я подумал, что, верно, это Борис — наш механик, Железный Боб. Год провел он на зимовке, всякое повидал, а не утратил душевной тонкости, чувствовал: мне нужна поддержка. И не столько физическая помощь, сколько дружеское сочувствие. Я не ошибся. Когда Борис подошел, я обнял его. Непроизвольно получилось. Я слышал: работа в полярной экспедиции делает мужчин порой излишне сентиментальными, и вот испытал это на себе. Я был благодарен за встречу, даже отдал донести до лагеря свой рюкзак. Никому другому не позволил бы, сам донес бы свои драгоценные образцы, а Борису отдал. Последние метры мы дошагали быстро и весело. Борис рассказал, что ребята изрядно поволновались. Будкин, пожалуй, больше всех. Он даже назначил себя, как самого опытного, начальником спасательной экспедиции, навел на всех страху. А они с Сашей целый день провели на озере, меня в «пасти Дракона», конечно, не заметили. Да и как заметишь муравья на склонах каменного исполина? У них по озеру вздумал гулять айсберг. Во многих местах взломало лед, чуть не утонула лебедка, вовремя оттащили. Измерили температуру в озере по всему разрезу: у дна она оказалась +1, почти такой же, как на поверхности, отобрали пробы воды. Рекорд глубины 346 метров, установленный нами в прошлый раз, перекрыть не удалось.