В 6 часов утра, связавшись втроем одной сорокаметровой веревкой, Хомутов, Пучков, Голодов вышли на штурм. Было очень холодно. Они сильно мерзли. Около восьми из-за вершины Эвереста выглянуло долгожданное солнышко. Ноги стали постепенно отходить. В половине девятого Тамм вызвал тройку:
— Поздравляю с Днем Победы! Где вы?
— Мы прошли рыжие скалы. До вершины три часа ходу, — ответил Хомутов.
После восхода солнца погода ухудшилась. Поднялся сильный ветер, который сдувал их с гребня. Пришлось идти чуть ниже его, что значительно затрудняло движение. Шли предельно осторожно и собранно, понимая, что любое ЧП перечеркнет все сделанное до них. Они уверенно приближались к цели. В 11 часов 30 минут Хомутов вызвал базу:
— База, база! Как слышите меня?
— Отлично слышим, Валера! Вы на вершине?
— На вершине мы, Евгений Игоревич, на вершине! — крикнул в рацию Хомутов.
— Поздравляю вас, ребята, дорогие! Поздравляем!
Все обитатели базового лагеря столпились вокруг рации, слушая вести с вершины. Тройка победителей готовилась к спуску. Все ждали. Ждали, что скажет их руководитель в этот праздничный день. И Хомутов сказал:
— Мы, советские альпинисты, совершившие восхождение на Эверест девятого мая тысяча девятьсот восемьдесят второго года, поздравляем с Днем Победы над фашистской Германией весь советский народ, который одержал эту победу, и все народы других стран, боровшихся с фашизмом. Салютуем на вершине Эвереста в честь праздника Победы поднятием ледорубов. Ура!
Так закончилась первая советская экспедиция в Гималаях. Одиннадцать восходителей поднялись на высочайшую вершину планеты по контрфорсу юго-западной стены — маршруту, который прежде считался непроходимым. И заслуга в этой трудной победе над Эверестом принадлежит взошедшим и невзошедшим. Всем, кто участвовал в подготовке и организации экспедиции. Всем, кто создавал советскую альпинистскую школу. Всем. Всем поровну, ведь в альпинизме не бывает «статистов» и «звезд»…
Виктор Танцуров
НА ВЕРХНЕЙ ВОЛГЕ
Очерк
Художник С. Брынза
Солнце садится, тень у берегов густеет, и коричневая болотная вода Орши становится совсем темной — кажется, что навстречу течет не вода, а остывающая вулканическая магма. Сходство еще более усиливают вечерние испарения: они висят над рекой, как дым, скрывая от глаз дальние излуки.
Пора располагаться на ночлег. Вон, кстати, и подходящее место — высокий, обрывистый берег, на котором сплошной стеной стоят медностволые сосны. Текущая сотни лет река неуклонно подмывает берег, и корни сосен, растущих на краю обрыва, обнажены. Обрыв высок, метра три-четыре, и весь источен черными дырами — гнездами ласточек-береговушек. Отсюда, с воды, желтый песчаный срез обрыва напоминает гигантскую пчелиную соту.
Ласточки встречают меня громким встревоженным писком, проносятся над самой головой, и, чтобы успокоить их, я проплываю дальше и только там причаливаю.
Человеку опытному в лесных блужданиях требуется немного времени для устройства на новом месте — через полчаса возле палатки уже потрескивает костер, на рогульках висит чайник, а на одеяле разложена нехитрая снедь — хлеб, перья зеленого лука, помидоры и огурцы. «Стол» сочен и живописен, как натюрморт, им должно любоваться, но голод не тетка, и, пока закипает чайник, я съедаю все без остатка. Потом завариваю в кружке чай и сажусь на край обрыва.
Орша — речка неширокая, всего метров сорок или пятьдесят, и с моего места хорошо виден противоположный берег — низкий пойменный луг, заросший разнотравьем и серебристыми кустами ивняка. Здесь раздолье для всяких приречных птиц, и особенно для чибисов, которые тут и там кружатся над лугом, крича протяжно и печально. В здешних местах чибиса называют луговкой, и лично мне это ласковое имя нравится. Луговка — птица, живущая в лугах…
Вообще-то луговка — это кулик, но от других куликов ее тотчас можно отличить по тупым крыльям и по хохолку на голове. В полете этот хохолок не заметен, но стоит птице сесть, и он сразу же задирается кверху. Помню, как в детстве мы отыскивали гнезда луговок. Найти их непросто, хотя луговки никак не маскируют свои кладки. Но во-первых, сама местность, где они гнездятся, всегда густо порастает травой и кустами, а во-вторых, луговки в отличие от многих птиц никогда не слетают с гнезда при опасности. Они сначала отбегают от него на некоторое расстояние и только потом взлетают и криками отманивают недругов от яиц или выводка.