Отрадно сознавать, что образчики национального декоративного искусства живут в народе. Сейчас предпринимаются попытки возродить все его направления. Однако из-за высокой стоимости таких работ они проводятся только в общественных зданиях, преимущественно фешенебельных гостиницах, выступая как бы в роли визитной карточки Сирии. С особо вызывающей роскошью в таком стиле отделан зал для ви-ай-пи — очень важных персон в Дамасском международном аэропорту, интерьер которого вызывает восхищение мастерством современных сирийских художников и ремесленников, ни в чем не уступающих своим предшественникам.
Гуляя по мадине, убеждаешься, что старые улицы далеко не всегда убоги и монотонны. Есть и весьма оживленные, где первые этажи домов — сплошь магазинчики, лавки, мелкие мастерские, жизнь внутри которых доступна для обозрения любому прохожему.
Двери здесь часто заменяются гофрированными гибкими жалюзи. Свернутые в рулон, они днем висят над входом, а на ночь опускаются вниз, сразу создавая жутковатое ощущение пустынности и отрешенности по сравнению с дневной атмосферой суеты, разноголосья и запахов. Улица днем — это море красок, гортанных выкриков, блеяния влекомых куда-то баранов, одуряющий запах неведомых специй, свежей зелени бакалейщиков.
Над всем этим висит палящее солнце. Чтобы как-нибудь укрыться от него, над улицей в отдельных местах устроены подобия перекрытий из жердей, на которые брошены куски отслужившего свое брезента. Над входом в лавки сделаны навесы из шифера, иногда роль маркиз берут на себя балконы вторых этажей. Какой-нибудь зеленщик, приткнувшийся к углу дома на перекрестке улиц, защищает себя и свой нежный товар от полуденных лучей куском парусины, распятой на веревках. Все это, может быть, и выглядит несколько неряшливо, но не воспринимается как нарушение гармонии. Здесь нет претенциозности, веет духом непритязательности и простоты. Убери все эти нагромождения — и нет восточного колорита, потеряется прелесть общения со старым миром, в котором мало импозантности, но зато много демократичности.
Создается впечатление, что жизнь горожан в этих кварталах протекает на улице. Часто работают, обедают и отдыхают прямо перед домом. Наваленные горами арбузы, тачки с помидорами, куски мяса, подвешенные на цепях у мясных лавок, варево и жарево торговцев съестным создают места, вокруг которых кипят малые и большие «водовороты» покупателей и праздношатающихся. По брусчатке мостовой цокают копытца осликов, трещат моторы «пикапов», очень много детей, создающих неумолчным своим гомоном своеобразный фон для многоцветной жизни улицы. Это и есть старый город, в котором не чувствуется чопорности новых кварталов, а все люди кажутся родственниками, связанными одними ежедневными заботами, общими помыслами и надеждами.
Мадина сплошь изрезана частой сетью улочек и проулков, которую рассекает Сук эль-Хамидие, расположившийся южнее крепости. Этот рынок наиболее оживленный и посещаемый. Несколько южнее проложена улица Муавия. Поблизости от них еще в 40-е годы восстановлен квартал Сейиди-Амуд, уничтоженный пожаром во время французской бомбардировки в 1925 году и в память об этих печальных событиях нареченный эль-Харика, что означает «сожженный».
Крупной улицей старого города, расположенной еще южнее двух первых, является Сук Мидхат Баша — часть библейской Прямой улицы, связывавшей ворота эль-Джабие с Баб эш-Шаркый. Это также важнейшая торговая магистраль старого города, всегда кишмя кишит людьми. Все эти торжища соединены густой паутиной улочек и переулков, заблудиться в которых — пара пустяков.
Вдоль внешнего обвода стен мадины проложены улицы, берущие ее в кольцо. Одна из них — Ибн Асакир — примечательна тем, что здесь стоят ворота эль-Кисан, в которых устроена церковь апостола Павла. По легенде, ему помогли бежать от преследования единоверцы-христиане, спустив из окна этих ворот в корзине. Далее начинается улица эль-Малик Фейсаль, с севера обегающая город и давшая прибежище многочисленным лавкам торговцев продукцией сельского хозяйства, товарами ремесленников, медников, жестянщиков. Лавки по левую сторону улицы сплошь забиты сделанными из жести и железа трубами, коробами, баками, крышками, и торговля из-за множества сбившихся в одном месте продавцов идет как-то сонно. Зато напротив, где на тележках, в «пикапах» или прямо на расстеленном брезенте расположились торговцы зеленью, фуражом, овощами и фруктами, — гам и суета. Все идет нарасхват, и к концу дня хороший товар уже продан. Здесь интересно потолкаться в толпе, понаблюдать за поведением людей, их типажами. Особенно колоритны торговцы — часто простые крестьяне, приехавшие в столицу повыгоднее продать продукты своего нелегкого труда. Их можно легко распознать по натруженным рукам с огрубевшей кожей, вздутыми венами. Вот восседает на ящике крестьянин из Тель Каляха, в широких штанах феллаха, в европейском пиджаке, под которым видна молодежная рубаха. Симпатичное лицо мудрого пожилого человека с добрыми глазами, голова на восточный манер повязана белым платком, концы которого спускаются за спину. Он сидит перед горой аппетитно пахнущих яблок, весело настроенный, готовый вступить в разговор и с удовольствием его поддержать. Такой, хотя и знает цену своему труду, покупателя — такого же простого, как и он, — обирать не станет. Рядом примостился другой, с помидорами, один вид которых вызывает обильную слюну. Однако владелец товара совершенно иного характера. Хотя торговля идет бойко, вид у него задумчивый, лицо печальное, с грустинкой. Видно, что человек устал, но велик соблазн продать товар целиком, и он терпит неудобства. Есть и деловые продавцы — виртуозы своего дела. Эти пассивно не сидят и не ждут покупателя, а предпочитают зазывать его сами, делая при этом массу всяких преувеличенно быстрых движений, сверкая белками глаз и оглушительно выкрикивая какие-то фразы, которые, как потом выяснилось, не понимают и сами арабы, ибо они служат не для того, чтобы дать информацию о товаре, а просто для привлечения прохожих. Неподалеку расположена лавка частника, закупающего у оптовика фрукты и торгующего также прохладительными напитками, сладостями и мороженым. Несмотря на то что ему приходится бойко вертеться у своего прилавка на жарком солнце, он одет довольно тепло и не по сезону вроде бы: черная рубашка и шерстяная безрукавка. Оказывается, отбоя нет от покупателей и ему даже некогда раздеться. Еще бы, разве можно отвлекаться от торговых дел хоть на минуту — обязательно не доберешь в выручке.