Почувствовав растерянность п неловкость, Настя заговорила первая:
— А ведь я действительно тогда не сразу поверила, что вы учитель.
— Почему?
— Ну, как-то привыкла, что педагоги — люди ученые, солидные, в возрасте.
— И конечно, в очках и при галстуке? — начиная приходить в себя, пошутил Миша.
— Ну это, может, и необязательно, — Настя улыбнулась.
Когда они входили в класс, Миша неожиданно для себя сказал:
— Мы должны обязательно продолжить наш разговор, — и сел на последнюю парту, чтоб оттуда удобнее было наблюдать и в случае надобности прийти на помощь медичке. Ближе он не захотел садиться, потому что сам с детства не любил и побаивался уколов.
Ребятишки один за другим неохотно и настороженно подходили к Насте с заголенными рубашонками, и Настя, мазнув спиртом пониже острой лопатки, ловко делала укол, затирая это место йодом.
— Ну вот и все. Испугалась, маленькая. Ничего, не бойся, больше не будет больно, — успокаивала она бледную девочку, готовую вот-вот расплакаться.
Это была Марийкина дочь — Надя. Миша глянул на нее и, чтобы отвлечь от подступающих слез, подошел к девочке и строго спросил:
— А ты показывала дома дневник с последней тройкой?
— Нет еще...
— Почему?
— У нас мамка проверяет дневники в субботу.
— Ну, тогда сегодня не забудь, покажи, — старался он вовсю.
Надя сразу забыла об уколе и уже с тревогой думала, что скажет матери, когда та увидит в дневнике тройку. Да еще с минусом. Она до этого училась хорошо.
Когда Миша возвращался на свое место, он почувствовал на себе благодарный взгляд Насти. Довольный, он снова сел за парту. Больше помощь его не понадобилась. Теперь он наблюдал за ловкой работой медичек.
Закончив дело, девушки стали разбирать и укладывать в железные коробочки шприцы, закрывать бутылочки со спиртом и йодом.
Подружка Насти — Клава, белобровая девица — озорно поглядывала на Мишу и под конец сказала:
— Ну, все. Спасибо вам за помощь и содержательную беседу.
Настя так строго на нее посмотрела, что та замолчала. Миша перехватил строгий Настин взгляд и впервые подумал, что она в своих поступках намного взрослее, чем кажется с виду. Хотел о чем-то спросить, но передумал, взглянув на ее подругу. В это время дверь отворилась, вошел Коля Силкин. В его присутствии Миша всегда чувствовал себя уверенней.
— Я думаю, что здесь так тихо? — начал Силкин. — Уж не уморили ли молодые эскулапы кого-нибудь из учащихся на глазах у классного руководителя? Смотрю: нет, молчат по другой причине... Вам не скучно?
— А что, у тебя патефон с собой? — спросил Миша.
Девушки рассмеялись. Все почувствовали себя свободнее.
— Небось не додумался, садовая голова, пригласить трудящихся после окончания смены на чашку кофе? — строго спросил Силкин.
— Да он уж несвежий...
— Это все чепуха! Лишь бы пахло Африкой, правда, девочки?
Подружки снова рассмеялись.
— Он правда привез с собой кофе? — спросила Клава.
— Конечно, правда, Клавочка, — ответил Силкин.
— Откуда вы знаете, как меня зовут?
— Разве человек, воспитанный пятью морями и двумя океанами, посмеет подойти к хорошенькой девушке, не прочитав ее визитной карточки? Ну так вот. Знаете низенькую светелку Марфы Никандровны Воротиловой?
— Знаем, — ответила Клава.
— Тогда просим в гости. Квартира со всеми удобствами.
— Так уж и со всеми...
— Ну разве за исключением газа и ванной, — вывернулся Силкин.
— А мы приглашаем вас в клуб. Столько времени живете и ни разу там не были. Люди говорят, что вы умеете играть и на гитаре, и на баяне, — сказала Клава с упреком.
— Это верно, нехорошо получилось, — согласился Миша. — Но очень уж далеко идти до Верховика.
— Разве это далеко? Всего-то шесть километров. Да и тех, поди, нет, — сказала Клава.
— Ну хорошо, девушки, значит, заметано: вы к нам сегодня, а мы к вам в субботу, — сказал Коля. — Пока вы по Заполью погуляете, мы тут уроки закончим. Вон уже звонок звенит. До встречи.
...Мише не терпелось узнать у друга, понравилась ли ему Настя; он подсел к нему в учительской и тихонько спросил:
— Скажи... только без пижонства... как тебе Настя?
Коля отложил в сторону ручку, закрыл чью-то тетрадь и без воодушевления сказал:
— По-моему, глуповатая, но что-то в ней дразнит.
— Ну хватит... Я хотел серьезно поговорить.