Ждем заведующего роно. Он уехал с проверкой какой-то дальней школы. Приспичило ему! Сиди теперь и кисни в Доме крестьянина, корми клопов. До самого утра со спичками гонялся за ними. Одному Силкину все нипочем. Травит бесконечно анекдоты и клопов защищает от нашей брани: мол, это же свои люди, в их жилах течет рабоче-крестьянская кровь. А сам все жмется поближе к пищеблоку. В столовой уже знакомств назаводил. А я затосковал не на шутку. Жду завтрашнего дня, как святого пришествия. Куда-то нас направит всемогущий заведующий народным образованием».
Василий Васильевич Пеньков работал заведующим роно много лет, но выглядел моложаво. Он усадил ребят напротив себя, обсмотрел их и пошевелил крупными, покрытыми какой-то серой пленкой губами. Он начинал лысеть, и спереди у него образовался острый мысок волос, который выглядывал из основной массы, как лодка из жухлой осоки.
— Ждали, ждали мы вас, молодые люди, — наконец заговорил он, — и местечки приготовили. Один поедет в Осиново, тут всего километров восемь, другого можем даже в самом городе оставить. Вы сами решайте, кому куда лучше.
— Но мы просили деканат, — забеспокоился Миша, — чтобы нас направили в одну школу. И нам обещали...
Силкин поддержал друга энергичными кивками головы: да, да.
— В одну школу... — протянул Василий Васильевич, — у нас не так уж хорошо с квалифицированными кадрами, чтобы одному директору дать сразу двух учителей...
— Но нам в институте обещали. Иначе бы мы поехали не сюда. Порознь были места и поближе. А мы сказали: если вместе — то хоть в медвежий угол.
Пеньков немного подумал, потом хитровато посмотрел на ребят и сказал:
— Хорошо, я отправлю вас вместе. Но смотрите, чтобы потом не жаловаться. Место называется Золотое донышко. Я сам не знаю почему, может, заодно и золотишком разживетесь. А деревня Заполье. Школа — восьмилетка. Я только что оттуда. Очень не хватает там молодых кадров. Бегут все. Вроде и дороги-то плохие, бежать неловко, — нет, все равно бегут. Особенно учительницы. Сейчас добраться туда можно только самолетом. Дороги до зимы теперь не будет. А там вас встретят на лошади. Я позвоню на Борковский аэродром, чтобы с почтальоном передали о вашем приезде. Но смотрите не обижаться потом...
— А что нам обижаться? Мы люди необидчивые. Лишь бы директор на нас не обижался, — сказал Коля Силкин.
Из роно ребята вышли довольные, и, пока добирались до аэродрома, к повеселевшему Силкину несколько раз подходили какие-то мужики, здоровались и заводили разговоры. Миша удивлялся:
— Ну, Силкин! И здесь успел со всеми перезнакомиться!
— Да нет, — отшучивался тот, — просто я из тех, с кем на улице часто здороваются прохожие, а потом извиняются, что ошиблись: уж очень похож на одного их знакомого.
Как только в Борке они вылезли из самолета, Коля побежал в служебную деревянную избушку узнать о подводе.
— Где самый главный начальник? — спросил он в окошечко у женщины-кассира.
— А у нас тут все главные. Вам чего?
— Да тут за нами должны карету прислать из Золотого донышка. Не слышали?
— Об этом ничего не знаю. Сходи спроси у радиста, он на поле пошел. Увидишь, в фуражке ходит.
Коля быстро отыскал радиста, молодого рыжебрового пария, посмотрел на его руку: не выколото ли имя? Нет. Придется знакомиться. Улыбнулся, кивнул головой.
— Здорово, друг. Как тебя зовут?
— Вениамином...
— Уй, как мудрено. Ну вот что, Веня, тут тебе должны были звонить из Никольска, из роно, чтобы учителей встретили на лошади. А то у нас чемоданы. С утра только молочка попили, самим не унести.
— Звонили, правда. Я передал с почтальоном. Только вы скоро не ждите. Тут километров тринадцать будет и дорога худая.
— А ты ничем помочь не можешь? Вертолета у тебя нет?
— Да пока не выделили, — улыбнулся тот, — хотя, погоди, позвоню сейчас в Верховино, это вам по пути, нет ли у них трактора... — сказал Веня и пошел к избушке. Силкин ему явно понравился.
А Миша с Игорем зашли в лес и уже сорвали по нескольку кисточек костяники. Лес был незнакомым, хвойным, густым, но нестрашным, потому что его изнутри освещали желтые березы.
Веня, как ни старался, ничего добиться не мог. На верховинский трактор больше понадеялись, а лошадь пришла только к вечеру. Парнишка-возница, сидевший в передке телеги, деловито нахлестывал ивовой вицей по крупу лошади, высекая пыль и оставляя на нем темные полосы. Ни на кого не обращая внимания, он подъехал к крылечку и натянул вожжи.
— За нами небось? — спросил Коля Силкин у возницы. — За учителями?