Иногда, когда поток студентов переходил все разумные пределы, Альбусу казалось, что вот сейчас, ещё всего один щелчок, ещё одно исполненное желание, ещё одно превращение, и он либо расколдуется, либо магия в нём наконец-то закончится, и его оставят в покое. Но нет, не происходило ни первого, ни второго. Избавиться от окаменения было невозможно, а Хогвартс исправно подпитывал свою собственность, заставляя снова и снова служить студентам. Да, старинный замок с удовольствием мстил бывшему директору за небрежение к себе…
Хогвартс… Замок, который он, Альбус, привык считать своей вотчиной, инструментом, способным приблизить к заветной цели и подарить власть над миром, стал его тюрьмой и его проклятием! Когда-то он хотел на века остаться в памяти потомков. Теперь же отдал бы что угодно, лишь бы его желание не исполнилось. Но увы, оно сбылось: прошло четыре столетия, а о нём и по-прежнему не забывали. Хуже того, пока на свете живут потомки Поттера и его друзей, и не позабудут.
Тогда, в далёком тысяча девятьсот девяносто втором году, Альбус не сразу понял, как влип. Единственное, что дошло до его охваченного смятением и гневом сознания, это то, насколько сильно он просчитался. Как хитёр оказался гадкий мальчишка, как нагло обманул его Снейп, как коварна была сплетённая недругами интрига. И только после, наблюдая со своего места в холле за безбоязненно проходящим мимо него Поттером и раз за разом анализируя события последнего года, Альбус, наконец-то, понял, насколько был самоуверен и слеп. Мерзкий Поттеровский щенок и Снейп, так опрометчиво назначенный ему в воспитатели, — вот кто были главными его врагами и виновниками свалившихся на голову бед!
Позже, по здравом размышлении, Альбус уже даже самому себе не мог толком объяснить, почему так зациклился именно на этом мальчишке? Ведь с самых первых дней его появления в школе было очевидно: всё, что связано с Поттером, идёт наперекосяк! Но нет, Альбус с удивительным упорством делал ставку только на него. Тогда почему-то казалось, что это правильно. Что вот ещё одна попытка, ещё один ход и всё пойдёт как нужно, и он обязательно выиграет. Он готов был поставить на кон всё, что имеет. Упрямо цепляясь за заведомо проигрышный вариант, не желал понимать, что тот не принесёт ничего, кроме проблем и разочарований.
Когда перед самым выпуском из школы нахальный щенок рассказал, как счастливо они все живут, Альбус был уверен, что, взметнувшийся в нём гнев, сумеет развалить сковавший тело камень. Но нет, не случилось… Он так и остался стоять бездвижной глыбой, выглядящей как насмешка над великим волшебником: ночной колпак, съехавшая на бок борода, нелепо растопыренные руки…
Следующие двести лет, томясь в окаменевшем теле, Альбус строил планы мести и искал способы вернуться к полноценной жизни. Представлял, как выберется из этой ловушки и рассчитается со всеми сполна, ведь и магия, и выдающийся ум — всё осталось при нём. И снова все планы пошли прахом, когда он окончательно понял, что до тех пор, пока он не искупит служением свои грехи и не отправится на перерождение, угождать студентам это его прямая обязанность.
Иногда, в самые тёмные и тихие ночи, бывшему директору снились сны. Едкий и строгий голос, владельца которого никогда не было видно, вещал, что он, Альбус Дамблдор, заигрался в бога и будет отбывать своё наказание, пока не исправится и, служа детям, не расплатится за всё причинённое людям зло. После этого вокруг начинали мелькать лица: молодые, старые, детские. Кого-то он хорошо помнил, кого-то, кажется, видел впервые. Лиц было слишком много, и не вызывало сомнений: чтобы исправить вред причинённый стольким людям, могла уйти целая вечность. После этого Альбус в страхе просыпался, вглядываясь в темноту холла, пытался успокоиться и думал о том, как несправедлива жизнь. Уж лучше бы он навечно стал Филчем. Откуда в голове появилась идея, что можно было бы стать Филчем, он не помнил, но точно знал, что согласился бы на это не раздумывая.
Альбус не был уверен, что все жертвы василиска, сохраняют свой дух, зато точно знал, что, не уйдя за Грань, стал жертвой самого страшного наказания, которое только мог вообразить. Чужие жизни проходили перед его глазами, а он не мог вмешаться, прогнуть их под себя, навязать долги и служение. Какой бы информацией Альбус ни владел, он больше никого не мог себе подчинять, заставить пресмыкаться, трепетать, заискивать. Он, человек, легко игравший судьбами других людей, теперь вынужден был исполнять глупые прихоти юных засранцев. Знать их тайные желания, слабости, маленькие секретики и не иметь возможности обратить это себе на пользу — вот, что было настоящей пыткой! Никто больше не смотрел на него как на божество или нового Мерлина. Он стал забавной вещью, глупым талисманом. Из года в год, из столетия в столетие, он развлекал сменявшие друг друга поколения школьников и не мог не то, что заставить их действовать по своей указке, а хотя бы просто послать куда подальше! И это было совершенно невыносимо!