Она тронулась к двери, но я схватил ее за кисть и развернул к себе.
Порванная блузка не открывала ничего особенного, лишь немного кожи и край лифчика. На пляже видишь больше, куда больше, чем сквозь порванную блузку.
Должно быть, я чуток ухмыльнулся, потому что она внезапно выставила когти и попыталась царапнуть меня.
— Я не сучка в течке, — процедила она сквозь сжатые зубы, — убери свои грязные лапы.
Я взял ее за другое запястье и притянул к себе. Она попыталась двинуть меня коленом в пах, но для этого она стояла слишком близко. Затем она обмякла, откинула голову и закрыла глаза. Ее губы приоткрылись в сардонической улыбке.
Вечер был прохладный, ближе к воде — просто холодный, но там, где я был, холодно не было.
Затем она сказала со вздохом, что ей пора переодеваться к ужину.
После небольшой паузы она сказала, что ей давненько не расстегивали лифчик. Мы медленно развернулись и двинули к одной из кроватей. На ней было розовое с серебром покрывало. Удивительно, какие мелочи запоминаешь в таких случаях.
Ее глаза были открыты и глядели насмешливо. Я разглядывал их по одному, потому что я был слишком близко, чтобы увидеть оба сразу.
— Голубчик, — сказала она нежно, — ты безумно мил, но у меня просто нет времени.
Я закрыл ее рот своим. Мне показалось, что снаружи вставили ключ в скважину, но я не придал этому значения. Замок щелкнул, дверь отворилась, и в нее вошел Ларри Митчелл.
Мы расцепились. Я повернулся. Он смотрел на меня исподлобья.
— Я решил справиться у администратора, — сказал он почти рассеянным голосом. — Номер 12-А был снят после обеда, сразу после того, как этот был занят. Это слегка возбудило мое любопытство, потому что свободных номеров в это время года сколько угодно. Вот я и взял второй ключ. А что это за тип, малютка?
— Она тебе запретила называть ее малюткой, помнишь?
Если он и понял намек, то виду не подал, только сжал кулаки.
Женщина сказала:
— Это частный сыщик, его звать Марло. Его наняли следить за мной.
— Ему пришлось следить за тобой с близкой дистанции? Кажется, я помешал дивной дружбе.
Она отскочила от меня и выхватила пушку из чемодана.
— Мы говорили о деньгах, — сказала она ему.
— Напрасно, — сказал Митчелл. Его лицо побагровело, глаза заблестели. — Особенно в такой позе. Пистолет тут не нужен, милашка.
Он шарахнул меня прямым правой, быстрым и точным. Я ушел влево, хладнокровно и хитро. Но не ударами правой он зарабатывал себе на хлеб. Он был левша. Мне следовало бы заметить это еще на вокзале в Лос-Анджелесе.
Опытный наблюдатель, мистер Марло, никогда не упустит важной детали. Я отвесил крюк правой и промахнулся, а он не промахнулся левой.
Моя голова откинулась назад. Я потерял равновесие, и он успел отступить вправо и взять пистолет из руки женщины. Пистолет как бы вспорхнул и свил гнездышко в его руке.
— Стой смирно, — сказал он. — Хоть это звучит как треп, но я могу сделать в тебе дыру, и мне за это ничего не будет.
— Лады, — сказал я хрипло. — За полста зеленых в день я не работаю мишенью. За это платят семьдесят пять.
— Пожалуйста, повернитесь. Позабавьте меня содержимым вашего бумажника.
Я прыгнул на него. Хрен с ней, с пушкой. Он бы выстрелил только от паники, но он был на своем поле, и паниковать ему не приходилось. Но, может быть, женщина не была в этом уверена. Как в тумане, самым краем глаза я увидел, как она потянулась за бутылкой виски. Мой удар пришелся Митчеллу по шее. Его рот чмокнул. Он ударил и попал, но это не играло роли. Мой удар был сильнее, но и он не принес мне золотой медали, потому что в этот миг словно армейский мул лягнул меня в затылок. Я взлетел над темным морем и взорвался как шутиха.
Глава 6
Первым ощущением была слабость: заговори со мной сурово — и я расплачусь. Вторым — что моя голова не помещается в комнате. Лоб был безумно далеко от затылка, а виски на огромном расстоянии друг от друга, но в обоих звучало то же глухое биение.
Я услышал завывающий шум где-то за стеной, потом почувствовал, как струйки ледяной воды стекают по моей шее. Покрывало кушетки указывало, что я лежу вниз лицом, если таковое у меня еще оставалось. Я осторожно перекатился и сел. Раздался грохот. Это грохотали куски льда в компрессе, сделанном из полотенца. Нежно любящая меня особа положила мне холодную примочку на затылок. Менее нежно любящая меня особа трахнула меня до этого по черепу.
Это могла быть одна и та же особа. Любовь — штука переменчивая.
Я приподнялся и полез в карман. Бумажник был на месте, в левом кармане, но его клапан был расстегнут. Я просмотрел содержимое. Все на месте.