В кабинет торопливо вошли Беляков и Котов. Они тоже подсели к шахматному столику, не спуская с Наташи цепких взглядов.
— Хозяйка сказала, что вы фотографа сюда приводили, Румянцева, — напористо начал Беляков.
— Да, приводила, — пожала плечами девушка.
— Что он фотографировал? — продолжал Беляков с нажимом.
— Картины.
— Зачем?
— Для нашего музея. Мы составляем каталог, — пояснила Наталья.
— Кто этот фотограф? — вступил в разговор Котов. — Имя, телефон, адрес?
— Кажется, у меня с собой его визитная карточка. — Девушка покопалась в сумке и нашла. — Вот, пожалуйста.
Котов нетерпеливо выхватил карточку из ее рук.
— Я помчался, — объявил он, и дверь за ним захлопнулась.
— Что случилось? — полюбопытствовала Наташа.
— Пока ничего, — сухо ответил Беляков. — Идите, Румянцева, у вас отпечатки пальцев снимут. — Он дождался, пока девушка вышла, и добавил. — А еще хозяйка сказала, что видела фотографии картин у бандита.
— Наводка? — нахмурился Никольский.
— Чистая… Давно с барышней знаком? — вдруг спросил подполковник.
— А в чем дело? — тотчас ощетинился Сергей.
На самом деле он прекрасно понял, в чем дело: Беляков подозревает, что Наташа — наводчица. Но Никольский-то наверняка знал, сердцем чувствовал: не может быть преступницей эта восхитительная девушка. Не тот тип личности. Не стремится она к богатству, другие у нее интересы. Иначе осталась бы при Тарасове в качестве секс-куклы удачливого дельца. Но Сергей точно выяснил, у самого Алексея узнал: Наталья отвергла все домогательства бизнесмена. Значит, чужда ей алчность …
— Размышляю… — расплывчато пояснил между тем свой вопрос Беляков: он разом смягчился, увидев реакцию подчиненного.
— Зря размышляете, — отрезал Сергей. — Не она, головой ручаюсь.
И тут во всем доме, полном разноголосого шума, воцарилась такая тишина, что стало слышно, как на стене тикают часы.
Беляков и Никольский переглянулись и поспешили из кабинета.
Посреди гостиной возвышался генерал Колесников, окруженный свитой.
— Что взяли? — ни к кому не обращаясь, пророкотал он.
Беляков встал перед ним навытяжку.
— Картины и драгоценности, товарищ генерал! — рявкнул он, всем своим видом выражая усердие и готовность выполнить любой приказ начальства.
— Вы знаете, что это государственная собственность? — зловеще поинтересовался Колесников.
— Узнали час назад, — отозвался Никольский.
— А сколько она стоит, вам известно?.. Почему неизвестно?! Отвечайте! — распалился генерал.
— Два миллиона долларов, — сообщила Наташа из-за спины Никольского.
— Сколько?.. — неожиданно тихо переспросил Колесников, достал платок и вытер лоб. — Ну, так… Не найдете — Никольского сошлю в участковые, а тебя, Беляков — на дачку, грядки копать!
Он развернулся и величественно удалился, но при этом все же непроизвольно ссутулился: мысль о цене похищенного просто пригибала генерала к земле. Свита послушным стадом двинулась вслед за отцом-командиром.
— Вот и поблагодарили, — горько заметил Беляков, когда процессия скрылась за дверью квартиры и за ней щелкнул замок.
Наташа, стоявшая рядом с Никольским, тронула его руку:
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Конечно, — невесело улыбнулся Сергей. — Постарайтесь мне присниться.
Котов подъехал к отделению милиции, вылез из машины, прошел через дежурную часть, поздоровавшись с Митрофановым, и поднялся на второй этаж в кабинет Никольского.
— Ну, отработал я фотографа, — сообщил он с порога. — Подышал одним воздухом с талантливым человеком.
Беляков и Никольский сидели за столом, заваленным бумагами.
— Выкладывай! — оживился Беляков.
— Гущин Всеволод Георгиевич. Снимал картины и драгоценности вдовы на слайды. По заказу музея личных коллекций.
— На слайды? — переспросил Никольский. — А контрольные отпечатки на бумаге он делал? Или прямо с пленки на пленку?
— Делал, как положено, чтобы уточнить цвет, — ответил Котов. — По шесть фотографий с каждого кадра. Я проверил: все карточки на месте. Архив у него образцовый.
— Он мог и больше напечатать, — предположил Никольский.
— Верно! — азартно согласился с ним Беляков. — Вот откуда фотографии у бандита.
— Остыньте, ребятки, — вздохнул Котов и устало опустился на стул. — Семьдесят шесть лет старику. Войну прошел. Заслуженный художник. Персональные выставки — одна за другой. Можете себе представить, чтобы он с урками связался? Короче, не наш клиент. Чист, как стеклышко.
— А кому он слайды отдал? — сникнув, осведомился Беляков.
— Румянцевой в собственные руки. В чем она и расписалась.
— Но вдова видела у бандита карточки, а не слайды, — напомнил Никольский.
— Со слайдов нетрудно карточки напечатать, — заметил, пожав плечами, Котов. — Неужели барышня навела?
— Тогда бы ее не было у вдовы при ограблении, — возразил Никольский.
— Ну, может, по глупости, — неуверенно сказал Котов. — Или, наоборот, умна чересчур… Кому в голову придет подозревать потерпевшую?
— Мне, — объявил Беляков. — Уж больно нежно с ней бандит обошелся. Старуху чуть жизни не лишил. А ее не ударил ни разу. С чего бы это? Понравилась, что ли?.. Хотя она многим нравится, — и он покосился на Никольского.
Котов не понял намека.
— Да, на вид скромная такая…
— Тихая, — уточнил Беляков. — Как омут.
Сергей промолчал. Он ни секунды не верил в виновность Наташи. Но ситуация складывалась поганая: теперь Никольский не имел права ни на какие попытки развить свои отношения с девушкой, узнать ее лучше. Ведь теперь она главная подозреваемая по делу, которое расследует Сергей. И любые неслужебные контакты с Наташей для Никольского теперь исключены. Не на что и надеяться.
Утром следующего дня Никольский стоял на своем балконе и снимал с веревки белье. Когда он вернулся в комнату, то обнаружил там Тарасова, с любопытством наблюдавшего за хозяйственными хлопотами приятеля.
— Алеша! — расплылся в улыбке Сергей.
— А дверь у тебя всегда нараспашку? Я это учту, когда приду сводить с тобой счеты. Но пока ты мне еще нужен, старик! — объявил он с шутливой важностью.
— Пошли на кухню, позавтракаем, — предложил Сергей.
Алексей кивнул. Они прошли на кухню, где Никольский за считанные минуты сварганил нехитрый завтрак. Поели мужчины быстро и молча. Потом Сергей убрал тарелки в мойку и снял с плиты кипящий чайник.
— Я в курсе вашего дела об ограблении писательской вдовы, — сообщил Тарасов за кофе. — Наташе вчера звонил. Ну, беспредел! И главное — средь бела дня.
— Да, надо полагать, этот бандюга — большой любитель живописи, — усмехнулся Никольский. — Хотел получше рассмотреть, что берет.
— Не оскорбляй любителей, Сережа, — сказал Тарасов. — Я сам любитель, — и добавил с неожиданной ненавистью. — А подонка этого растерзал бы! Гнида! Уголовник! Ох, попадись он мне!.. Ниточка есть какая-нибудь?!
— Нет пока. Чего ты так раскипятился-то? — слегка удивился Сергей.
— Девку жалко, — объяснил Тарасов. — Перенервничала — сама не своя.
— Естественно, — сказал Никольский. — Не каждый день мирным гражданам под дулом пистолета стоять приходится. Даже в нынешние милые времена.
— Кстати, как тебе Наталья?.. — поинтересовался Алексей с деланным равнодушием. — Можешь не отвечать, но учти: я не против. Мы с ней просто добрые знакомые…
— Ты мне это уже говорил, помнишь? — перебил его Сергей. — Когда мою майорскую звезду обмывали.
— Ах, да… — спохватился Тарасов. — Действительно… Но все равно: Наташа — очень милый, приятный человечек, и я переживаю за нее. Знаешь, слава Богу, что хоть для Наташки дело закончилось относительно благополучно…
— Не совсем закончилось, — заметил Сергей официальным тоном.
— То есть? — напрягся Алексей.
— Придется вызвать, поговорить, — пояснил Никольский.