И представить только: я, старый человек, зашагал быстрее, прямо-таки заспешил, единственно для того, чтобы дать случай несчастному газетчику предложить мне «Викинг» ещё раз, если он осмелится на это.
Около магазина Блумквиста я нахожу его преспокойно стоящим на решётке перед окном, озябшего, с поднятыми плечами и руками, засунутыми в карманы панталон. Изредка он выкрикивает «Викинг», обращаясь к проходящим мимо.
Он уже не вынимает рук из карманов и не протягивает газет.
Я подхожу, я прохожу мимо него как можно ближе, между нами не больше двух локтей, и он видит меня совершенно ясно в свете фонаря диорамы, И немедленно он выпрямляется, смотрит мне прямо в лицо, поднимает вверх свою пачку газет и говорит, как будто между нами ничего не произошло:
— Купите «Викинг»!
Я остановился. Я так напряжённо ждал развязки этого испытания, что сердце моё сильно забилось, когда он произнёс эти слова.
И тут мне пришла в голову глупейшая мысль. Мальчишка совершенно хладнокровно насмеялся надо мной и три раза подряд предложил мне «Викинг»; я был поражён и обозлен и в самых суровых выражениях, какие только мог найти, стал упрекать его в том, что он не оставляет людей в покое. Он не отвечал, но продолжал по-прежнему пристально смотреть на меня; это уже было похоже на ожесточение. Тут-то и пришла мне в голову эта мысль: я вынул из кармана монету в полкроны, подержал её перед самым носом мальчишки и уронил между прутьев железной решётки, на которой он стоял. Едва сделав это, я вынул из кармана ещё полкроны, показал ему и спустил туда же.
— Пожалуйста, — сказал я злорадно, — достань-ка их теперь оттуда, чертенок, и оставь меня в покое.
Решётка сильно обмёрзла, и я чувствовал удовлетворение при виде того, как мой мучитель возился с прутьями, чтобы добраться до денег. Временами его пальцы пристывали к мёрзлому железу. Я видел также, что он поранил себе запястье, но он с тем же рвением трудился, чтобы достать эти две монеты. Он не хочет отступать, он засучивает рукав и протискивает руку между решёткой и стеной. Рука у него была слабая и худенькая.
Наконец ему удалось схватить одну из монет.
— Вот, одну достал, — говорит он радостно.
Вытаскивая руку, он сдирает о стену кожу с суставов. Он смотрит на меня, серьёзно ли я хочу оставить ему эти деньги, все эти деньги, и так как я ничего не говорю, он оставляет их себе и принимается доставать вторую монету. Он снова протискивает руку в щель и тянется пальцами к этому великому сокровищу. Его усердие великолепно, он водит рукой туда и сюда вдоль щели, он даже высовывает в своей беспомощности язык, как будто это может помочь.
— Была бы у меня только щепка, я бы её подвинул к себе, — говорит он. И одновременно с этим он поднимает голову и смотрит на меня.
Не ждал ли он от меня помощи? Не думал ли этот хитрый мальчишка, что я принесу ему щепку для этого?
— Я принесу тебе щепку, — говорю я. — Но не для того чтобы помочь тебе, так и знай. Я принесу тебе такую короткую щепку, что ты ею всё равно ничего не сделаешь. Подожди немного, я сейчас.
— Нет, не стоит, — отвечает он вдруг.
Он роется у себя в кармане и вытаскивает заржавленный складной нож, которым и начинает орудовать. Он держит его двумя пальцами и дотягивается им до монеты. Медленно и осторожно подвигает он монету всё ближе к стене, к щели.
Он сумеет достать монету таким образом, этот маленький плут раньше не успокоится. Я с большим неудовольствием видел, что ему действительно удалось пододвинуть монету достаточно близко, и я слышал, как он сказал:
— Ну, теперь недолго осталось.
Я оглянулся. Целая толпа стояла вокруг и наблюдала за мальчиком и за мной. Тогда я резко повернулся на каблуках и пошёл своей дорогой.
Но через час я снова бродил по улице Карла-Юхана и разыскивал того же мальчишку. Его нигде не было видно. Я держал в руке датскую монету в две кроны и долго искал его, я хотел помириться с ним и дать ему немного денег на рукавицы. Ну да он, может быть, купил бы на эти деньги табаку, а то даже и пропил бы их; было бы просто грешно давать ему что-либо. С этими мыслями я вернулся домой.
Это было вчера вечером.
Но сегодня, как уже было сказано, я снова хожу и думаю о газетчике. Я вспоминаю его жалкую руку и несколько капель крови на суставах пальцев. И я вижу перед собой всю фигурку этого маленького мошенника, когда он лежал животом на железной решётке и, высунув язык, тянулся пальцами за двумя серебряными монетами.