— А выйдет ли что? — поинтересовался Поздеев. — Козлы-то ведь только что прошли здесь. Вряд ли пойдут обратно сюда.
— Не беспокойтесь. Я в ответе. Только уговор: стрелять рогачей, а не самок. Козлух беречь надо для приплоду…
По следам косуль Петр Евсеевич отправился в соседний колок и вскоре мы услышали его голос: «Гоп! Гоп!»
Солнце так и не пробилось сквозь плотную пелену облаков. Невесомые снежинки плавно покачивались, опускались вниз. Как будто стало разом теплее. А кругом сказочная и таинственная лесная тишь — безмолвные березы и кусты…
— Гоп! Гоп! — отдаленно прокричал Евсеич.
«Гоп! Гоп!» — передразнил его лес.
Я пристально всматривался по ту сторону поля — в колок, где скрылся загонщик; насторожил слух. Уловив слабый треск по ту сторону поля, подумал: «Наверное, Евсеич возвращается», и устремил взгляд в то место, откуда донесся звук. Но что это? Палево-серое? Сердце радостно вздрогнуло. Козлы!
Впереди — стройный тонконогий лесной красавец. Как вкопанный, остановился, повернул голову, прислушался и… побежал неторопливо на нас. За ним еще пара.
Боясь спугнуть косуль, я затаился. Минута, другая — и вся тройка вышла на линию огня. 40, 30 метров, отчетливо видно — два козла и самка. Пора… Раскатисто ухнула ижевка. Рогач рванулся вперед и беспомощно уткнулся в снег, поджав передние ноги и вытянув шею. Молодой козел повернул на Поздеева, и тот вторым выстрелом убил его. Мы торжествовали.
— Нет, он просто лесной чародей, — восхищался Поздеев, подтаскивая к кустам свой трофей.
— Ну и старина, ну и Евсеич! — задыхаясь от радости кричал Малышка.
Будовцев не спеша шагал к нам.
Гавриил кинулся к нему навстречу, взял у него ружье.
— Умаялся, поди, Петр Евсеич?
— Ничуть, — ответил тот и добавил: — Вот так и надо по-нашенски, по-деревенски стрелять-то. А кого убили-то, рогачей?
— Евсеич! Блестящ твой метод, — подошел я, пожал ему руку. — Великолепный! Нам, городским, с тобой не тягаться… А убили, как было наказано, — старого и молодого козлов. Самку не тронули.
— Мой метод — наверняка удача. Повадки козла знать — с трофеем бывать, — с гордостью произнес Будовцев.
…По дороге в Уткульское Евсеич принялся посвящать нас в свои лесные тайны.
— Охотитесь вы, мужички, не так. Козел — он чуток. По следу идешь — вот в это-то время, когда он перелинял, близко на выстрел не подпустит. Не догонишь его. Но взять его можно одним. На следах ждать. У него переходы свои. В колок-то я, когда зашел, крикнул и прямиком на дальнюю опушку, чтоб не перешли в другой колок. Пометался он туда-сюда и айда назад, по старому следу. Где вошел — там и выйдет. Вот и весь секрет. Так вот и надо козлов-то стрелять. А то городские охотники, не умеючи-то, подранков много делают. И урон от этого один. Достается козел волку да лисе. Не дело это… Есть у тебя, скажем, лицензия на отстрел двух козлов. И отстреляй их так, чтоб ни одного подранка.
Евсеич прав, и с этим нельзя не согласиться.
ДУБИНА БУКАРБАЯ
В Уткульское прилетел самолет, и вскоре по селу разлетелась весть: из областного центра прибыл сам Вихряев — известный стендовик, мастер спорта. Он явился на волчий промысел: бить хищников с самолета.
Прожив в Уткульском три недели, Вихряев несколько раз слетал в разведку, отыскал волчью стаю, но взять удалось лишь одного матерого волка. Волчья шкура обошлась обществу охотников, как я узнал потом, в двести рублей.
Появление самолета не поправило дела. Серые разбойники продолжали по-прежнему хозяйничать в районе.
…В райисполкоме у председателя Спицына собрались охотники-старожилы.
— Молодежь нынче пошла не та, — говорил председатель, — ей давай клуб, библиотеку, стадион… работу, чтоб проявить себя. А вот охотой по-настоящему не занимается.
Толковали долго. Говорили все. Предлагали и облаву и охоту с привадой и многое другое. Лишь один старик Будовцев молчаливо сидел на диване, теребя седую бороду. Говорили много, а к единому согласию не пришли.
— Может, попробуем… облаву? — предложил, наконец, Спицын.
Тут и не утерпел Евсеич.
— Оно, конечно, можно… облаву-то. А толк какой? Возьмешь двух, трех… Не лучше ли будет Букарбая привезти? Он мастак. Всех перебьет.
— Букарбая? — переспросил председатель.
— Ага, Букарбая.
— А кто он такой, твой Букарбай, откуда? И что может он предложить? — с недоверием покосился Спицын в сторону Евсеича и обвел взглядом присутствующих.
— Эх, Павел Харитонович, — сказал Евсеич. — Вот ты уже пять лет председательствуешь. Так?