Василий все чаще твердил: «Надо сменить стоянку». Но уходить нам нельзя было, в самом разгаре работа. Мы усилили охрану лагеря. Как-то я, как говорят, нос к носу столкнулся с Топтыгиным: был в трех-четырех метрах. Поднялся он на задние лапы и зло уставился на меня своими маленькими глазками, будто спрашивал: «Чего тебе здесь надо? Я здесь хозяин, а не ты!» Карабин висел у меня за плечом, но я, признаюсь откровенно, растерялся немного и боялся пошевелить пальцем. Но это длилось минуту, не больше. Я громко крикнул. Косолапый от неожиданности присел, потом рявкнул, повернулся боком, отскочил на несколько метров, снова поднялся на задние лапы, потянул носом, еще раз рявкнул и убежал.
…Закончив работу на левом берегу Медуницы, мы перебрались на правый. Новый лагерь разбили в 60—70 метрах от старого, только река отделяла нас от прежней стоянки. Ваня все еще не потерял надежду сфотографировать медведя, ждал удобного случая.
Весна брала свое. Кругом зеленела трава, кусты оделись листвой, Медуницу мы переходили вброд в коротких сапогах.
Медведь по-прежнему появлялся вблизи лагеря, но не проказничал. Василий объяснял это тем, что наш первый лагерь был размещен в излюбленном месте медведя, которое он не хотел уступать никому. И как бы в подтверждение этого мы каждый день вечерами и по утрам видели медведя на противоположном склоне, на месте первого бивака. Он забирался на огромный валун, отполированный, как зеркало, ветрами и водой, скатывался с него на боку или прямо на спине, взбирался и снова скатывался… Иногда он сталкивал с самой вершины скалы камень или комок глины и провожал их глазами до реки.
Часами, бывало, просиживал он на скале, возвышающейся над Медуницей, устремив свой взгляд в быстрые воды говорливой речушки. Его могучая темная фигура на фоне вечернего неба высилась, как огромный монумент первобытности тайги. Ваня Попов несколько раз пытался подобраться к нему незамеченным, но это ему не удавалось.
— Да брось ты, — отговаривал его Василий. — Все равно не подпустит. А то может напасть, беды не оберешься.
Но Ваню ничто уже не могло остановить, решил сфотографировать хозяина тайги во что бы то ни стало. Однажды он приготовил белую краску и на скале, на которой любил сидеть Топтыгин, старательно вывел «Хозяин тайги».
Мы посмеялись над ним, а Ваня сказал:
— Смейтесь, смейтесь. Это будет редкий снимок. Будете просить — не дам. Вот разве что Юрию Константиновичу, он не смеется надо мной.
Все-таки Ване как-то удалось подползти к косолапому на близкое расстояние — парень он был настойчивый, уж что задумает, обязательно сделает. И вот, пожалуйста, снимок «хозяина» тайги. Оригинальный снимок, правда?
— Да, — согласился я. — А другим тоже подарил?
— Подарил, — улыбнулся Юрий Константинович. — Ваня к тому же был еще незлопамятный, добрый по натуре. Сейчас он сам начальник геологоразведочной партии где-то на Дальнем Востоке.
ИСПОРЧЕННЫЙ ОТПУСК
Утренний туман расстелился по всей низкой части речной долины, скрыл от взора луга, старицы, прибрежные кусты черемухи. Казалось, будто течет сказочная молочная река. Всходящее солнце подчеркивало белизну тумана. Бугорок, на котором я стоял, походил на островок, а кругом прямо под ногами разлилась вода, тихая, неслышная, стремящаяся куда-то на юг.
Чем выше поднималось солнце, тем плотнее туман прижимался к земле. «Быть хорошей погоде!» — подумал я.
Настроение было приподнятое, отпуск, который решил провести на устье речки Кошевой, начинался неплохо. Я захватил с собой спиннинг, ружье в чехле — через неделю открытие охоты.
Устье Кошевой (Кошевая яма — на Уфе) славилась окунями, щуками и головлями. Самые лучшие места для рыболова. Неплохо было здесь и охотнику. Старицы изобиловали утками.
Я спешил к реке, горя нетерпением скорее начать рыбалку. Даже представлял себе, как потащу из воды огромную рыбину, попавшуюся на крючок…
И вдруг слышу глухой взрыв. Над кустами взлетело облачко желтоватого дыма.
— Помогите! — звал на помощь мальчишеский голос.
— Спа-си-те! — надрывался другой.
Я бросился к реке.
В Кошевой яме вода бурно ударяется об отвесные скалы и делится на две струи. Одна является как бы продолжением стержня реки, а другая поворачивает круто и несется с бешеной скоростью обратно. Там, где эта струя встречается с основным потоком, с главным течением, образуется глубокая воронка-вертун. Глубина в яме солидная. Опытные рыбаки и охотники всегда объезжают вертун возле прибрежных кустов и скал. Сейчас в центре вертуна плавала перевернутая кверху дном лодка, а около нее барахтались два подростка. Они хватались за борта лодки, вскарабкивались на ее днище. Но лодка уходила под воду, вместе с нею погружались и парнишки.