— Нет, понимаете ли, не стоит ехать за козлом: мест не знаем, будем еще плутать в лесу, — рассуждал Василий Спиридонович. — Зря время проведем и даже не постреляем. А вдруг сгоряча козлуху порешим, снова одни неприятности. Давайте лучше остановимся на хозяйстве, у озера отдохнем и поохотимся на уток. Я так думаю, понимаете ли, — закончил неизменной своей присказкой Галанов.
Может, для убедительности своей речи или просто по навязчивой привычке он очень часто повторял эти вводные слова. А когда волновался или старался что-либо доказать, то всегда употреблял их в самом вежливом тоне.
Мы согласились с доводами Василия Спиридоновича. Миновали Еткуль и километров через тридцать свернули с тракта на едва приметную лесную дорожку. По ней утром подъехали к большому охотничьему хозяйству. На берегу озера среди кудрявых берез стояли два дома. В одном из них жили егеря. В другом — с обширной застекленной верандой были комнаты для приезжающих из Челябинска охотников.
Нас приветливо встретил широкоплечий коренастый старик-егерь с пышными седыми усами, конечно, давний знакомый Галанова, да и Куницына. Надо сказать, что я вообще не встречал еще старого охотника-уральца, который бы не был знаком Василию Спиридоновичу.
— Как, птичёшка-то есть? — спросил егеря после бурных взаимных приветствий Семен Андреевич.
— Есть, есть, вас дожидается…
Охотников на хозяйстве не было, если не считать родича второго егеря. Он приехал к нему из города повидаться и попутно немного пострелять. Они оба ушли на охоту.
Мы заняли комнату в просторном доме, сложили вещи. Затем пошли выбрали лодки, шесты, приготовились к выезду в озеро.
— Может, двинем прямо с ночевой? — спросил Куницын. — Я завсегда в озере ночую, чтобы не тратиться туда-сюда на ходьбу. Еще не так холодно. Айдате с ночевкой…
— Нет, Семен, таперича айда в озеро без ночевой, — передразнил его с серьезным видом Василий Спиридонович. — Видишь, ветер поднимается, все равно от хозяйства далеко не пойдем. А вдруг озеро ночью встанет, заночуем в нем «навеки»…
Когда мы миновали длинный коридор, прокошенный в густом массиве тростника, и вышли на большое плесо, нас встретил холодный порывистый ветер. Вода на середине вспенивалась белыми бурунами.
— Да, барашки пошли, придется подаваться в угол под ветер, — махнул шестом Александр и первым повернул лодку вдоль берега.
Мы пошли за ним. Александр ловко гнал свою лодку шестом против сильного ветра. Не отставал от него Куницын, сильно двигая лодку вперед редкими толчками шеста. Коренастый широкоплечий Галанов шел за ними не торопясь. Он часто оглядывался, вытирал свое широкое монгольского типа лицо от брызг воды, поправлял шапку на пышных белых волосах. Я замыкал шествие нашего каравана.
Нам с трудом удалось пройти на широких плоскодонках против ветра километра два. Устав, мы решили выбрать места на небольших плесах. Они цепочкой тянулись в редком тростнике ближе к берегу. В это время ветер донес издалека звуки выстрелов.
— Стреляют в самом углу! — крикнул Александр. — Я пройду еще вперед.
Куницын, который мастерски водил лодку шестом, ушел вслед за ним. Мы с Василием Спиридоновичем на небольших плесах поставили чучела.
Прошло совсем немного времени, как вдруг раздался выстрел. Это гулко ударила «Диана» Галанова — старинное штучное ружье 20-го калибра с золотым изображением богини охоты на прицельной планке между стволов. Василий Спиридонович имел отличные ружья, часто их менял, но это любимое сохранил с давних пор и обычно брал его на охоту.
Выстрел был одиночный, значит, Галанов успешно открыл охоту.
Не успел я подумать об этом, как прогремел дуплет. На меня вылетела, подымаясь вверх, большая стая кряковых уток. Теперь уже я, почти не целясь, выстрелил дуплетом, и один крупный селезень упал среди моих чучел, уронив на темную поверхность воды золотисто-синюю голову.
Время на охоте летит стремительно. Не успел докурить одну папиросу, как из тростника показался на лодке Василий Спиридонович.
— Ну как, много убил? — крикнул он, подплыв к моим чучелам.
— Одну взял.
— Только одну! Мало. Совсем не летает, черт ее знает. Я пошел поближе «к дому».
— А вы что взяли?
— Убил гагару, видимо, подранка. Поднял выстрелом большой табун кряковых, выбил из него одну утку. На жаркое хватит. А больше не видел птицы.