Но Петрович не сдавался и твердо вел свою линию. А характер-то был у него крутой: сказал — своего добьется, не отступит.
Затеял организовать «зону покоя» на озере и поехал в райисполком. Три дня прожил в райцентре, но бумагу привез.
— Охоться здесь, вот в этой стороне озера, а сюда нельзя. Тут «зона покоя» и всякая охота запрещена, — говорил деревенским Петрович. — Пусть дичь живет мирно, потомство дает.
Оградил эту зону Петрович приметными знаками и ревностно ее охранял…
Наступила весна. На лугах и полях засеребрились болотца, все чаще появлялись на них кряковые утки. На льду озера все явственнее проступала синь. А когда у берегов засверкали чистые разводья, со знакомым нарастающим свистом крыльев начали будоражить воду стремительные гоголи…
Долго ждали этой чудесной весенней поры охотники. Хоть и невелика норма отстрела селезней — всего десять за полный охотдень и не более двадцати штук за весну — любители утиной охоты с удовольствием отправлялись позоревать.
Весенние дни проходили один за другим. Озеро очистилось от льда, и на нем рассыпались, как головешки, черные лысухи и утки всех пород. Птица начала уже облюбовывать укромные места для гнезд. Но Петрович охотиться не спешил… «Впереди еще четыре дня, — рассуждал он, — успеется. Двадцать-то штук я в два дня настреляю…»
Его захватила другая думка. Охрана озера и «зоны покоя» — само собой. А вот расстановка искусственных гнезд для уток; улучшение кормовых запасов для водоплавающей птицы — разведение в озере завезенных с других водоемов рдестов, особенно гребенчатого, которого обычно называют «просянкой»; отстрел в округе ворон, сорок и других пернатых хищников-вредителей…
Петрович проснулся рано. Ныла спина, и стягивало левую ногу. Сказывались, видно, прошлые охотничьи походы, ночлеги в лодке при тягучих осенних дождях…
Старик покряхтел, поднялся и включил свет. Прошелся по избе, потер поясницу шершавыми пальцами и начал одеваться.
— Сегодня-то рано вернешься? — спросила проснувшаяся Акулина Семеновна.
— Как дела задержат…
— Все у тебя эти скандальные дела, провались они пропадом… Канителишься, а денег-то никто не платит. Хоть бы уток настрелял. Стыд от людей! Хозяин — первейший охотник, а утятины нынче еще и не пробовали, отчитывала его жена.
— Ладно, не ворчи… Сегодня привезу я тебе уток.
Петрович натянул резиновые сапоги, оделся. Наполнил флягу водой, сунул за пазуху краюху хлеба. Забрав в кладовке ружье, патронташи мешок с чучелами, направился к озеру.
…Он привычно работал длинным шестом и гнал плоскодонку к зоне покоя. Над прибрежными тростниками разгоралась заря. Постепенно оживал птичий мир. То и дело со свистом и шумом сновали утки. Завидев человека, ныряли в воду и бесследно исчезали чомги и ушастые поганки. Плескались и цокали в зарослях лысухи…
Вот и зона покоя.
На озере то и дело хлопали выстрелы, а здесь — в зоне — стояла тишина. Старик довольно улыбнулся в рыжую бородку и, прищурив карие глаза, прислушивался к выстрелам. Только вчера составил два акта-протокола на браконьеров, а у одного приезжего охотника даже изъял ружье за охоту без билета.
Вот глухо бухнул дуплет централки. Это — секретарь сельсовета Мухорин. Он стреляет всегда дымным порохом. На Длинном плесе потрескивает, как ситец рвет, двадцатка. Там охотится учитель Сизов. А у Кривой косы «булькает» одноствольная ижевка. Ну конечно же это — тракторист Черепанов. Чужих, «незнакомых» выстрелов что-то не слышно…
Солнце поднялось. Все реже раздавались выстрелы. Петрович отплыл подальше от зоны покоя и остановился у небольшого тростникового островка. Расставил чучела, замаскировался, решив, наконец, поохотиться, чтоб привезти Семеновне на жаркое парочку селезней.
Из зарослей куги появилась лысуха и, покачивая шеей, осторожно направилась к чучелам. А следом почти в центре их вынырнула красноглазка и недоверчиво покосилась на размалеванных гоголей и красноголовиков. «Да разве это дичь?» — рассуждал про себя Петрович.
Но вот справа с шумом вырвался табунок чирков-трескунков и тут же опустился у чучел. Один селезень бросился за соперником по воде, и чучела заходили, закивали головками. Петрович взвел курки, насторожился. Вот сейчас он вспугнет их и ударит в лёт… И вдруг слева, из-за куртинки широколистной тифы вынырнул болотный лунь. Скользнув над водой, он схватил самку чирка и замахал крыльями, набирая высоту…
— Ах ты, бандит! — невольно выкрикнул Петрович и вскинул ружье. Лунь встрепенулся, выпустил из когтей свою жертву и запланировал в заросли. Петрович выстрелил еще, и лунь шлепнулся в воду.