— Капитан! — несется над песками. — Капитан!..
Иргаш стоит на сыпучем бархане, под ногами у него лежит его тень — маленькая и горбатая. И оттого, что тень так уродливо сгорбилась, парадная фуражка авиатора потеряла свою гордую красоту; она походит на лодку с сильно утопленной кормой. Иргаш опирается на палку, но не так, как опираются старые чабаны, нет — палка его откинута назад, как шпага у полководца. И лицо его кажется строгим и непроницаемым.
Первым подбежал к Иргашу Роман. Подбежал и шлепнулся в песок.
— Что? — спросил Иргаш.
— Дай отдышаться. Бежали…
— Чего зря болтать — сам увидишь! — крикнул Федя и стал торопливо снимать с потной спины кузовок с живой кладью.
— И правда! — подхватил Роман. — Пошли скорее! Пошли…
Они уже продирались через тугаи, когда Федя заметил, как черной молнией кинулся в кустарник орел, но, тревожно вскрикнув, взмыл ввысь.
— Бежим скорее, — шепнул Федя. — Он почуял. Нашел…
Как и в первый раз, Федя осторожно просунул палку в кусты боярышника и, порывисто дыша, прошептал:
— Здесь. Смотри, Капитан…
Иргаш вытянул шею. Замер.
— Мертвый? — спросил он едва слышно.
— Живой. Гляди, грудь у него поднимается, дышит, — ответил Федя.
Человек зашевелился и слабо простонал.
— Эхе, совсем джин, — сказал Иргаш. — Безумный. Таких людей ни в одном кишлаке нету. Чужой.
— Звонок говорит, что он из космоса.
— Ага. Таких там только не хватает. — А сам глядел и страшно удивлялся, что за человек, откуда появился?
— Говори, что будем делать? — забеспокоился Роман.
— Что делать?..
Иргаш поправил фуражку и выпрямился.
— Задержим, заберем с собой, — сказал он.
— Правильно! И я так считаю!
— А если?.. — неопределенно произнес Федя.
— Что «если»? Он совсем слабый. А нас трое. Не справимся, что ли?
— Может, сперва разбудить его и поговорить. Спросить… — продолжал Федя.
Но будить незнакомца не пришлось. Едва Роман подошел к нему, как тот вскочил и метнулся в кусты. Упал и закричал таким голосом, что над тугаями с тревожными криками поднялись птицы.
— Кто вы? — спросил Иргаш, подходя к незнакомцу, когда тот умолк. — Отвечайте, я спрашиваю!
Но лежавший никак не реагировал на это строгое требование. Немного отдышавшись, он затряс космами и завыл тихо и тоскливо, потом, закинув голову, зарычал так, что Иргаш потерял охоту допрашивать.
— Э-э, говорил — сумасшедший, — сказал он и махнул рукой.
А незнакомец вдруг захохотал, широко раскрыв большой, крепкозубый рот. Его хохот — это даже страшнее, чем вой: глаза закатились и на ребят глядели желтые с кровоподтеками белки. Очень страшно!
— Эй, вы! — не вытерпел Иргаш. — Перестаньте! Здесь не театр, а тугаи, там — Аванская степь. Никто вас не услышит, кроме шакалов.
И человек, точно испугавшись, замолчал и съежился.
— Надо узнать его имя, — забеспокоился Федя. — Он ведь, наверно, как-то называется?.. Если он человек — имя у него должно быть. Эй вы, человек, как вас зовут? — крикнул Федя. — Скажите свое имя или фамилию, — Федя при этом отчаянно размахивал руками, стараясь разъяснить смысл своего вопроса. Но человек молчал, он даже не повернул головы.
— Какой сегодня день? — спросил Иргаш.
— Понедельник, тринадцатое мая, а что? — ответил Роман. — Забыл что ли, вчера «Пахтакор» опять проиграл.
— Та-ак, — в раздумье произнес Иргаш, не слушая Ромкиных рассуждений. — Будем называть Душанба, — сказал он.
— Э, правильно! — воскликнул Федя. — Как Робинзон! Помнишь, он в пятницу нашел человека и назвал его Пятница! А мы — в понедельник, и назовем Ду-шан-ба.
Они двинулись в путь. Роман шагал впереди, за ним — пленник. Федя шел сбоку, готовый отразить попытку Душанбы к бегству. Процессию замыкал Иргаш, степенно уговаривающий незнакомца:
— Не подумайте удирать. И не бойтесь, плохого ничего не сделаем. А удирать зачем?.. У нас будет лучше, чем в тугаях. Никто не тронет…
Душанба, видимо, и не собирался удирать. Он послушно шел за Романом, слегка покачиваясь из стороны в сторону. И кричать перестал. Но на вопросы, с которыми к нему обращались то один, то другой мальчуган, не отвечал. Его била дрожь, на губах выступила кровь, в безумных глазах застыли страдание и слезы.