Ночью над Варшавским шоссе летали вражеские самолеты.
Прибыли в Малоярославец. Город сильно пострадал от бомбежек: много разрушенных домов, поваленных деревьев. Быстро разыскали помещение коменданта Малоярославецкого укрепленного района полковника И. И. Смирнова, который тут же распорядился:
— Срочно занимайте оборону в Ильинском секторе укрепрайона. А то там, кроме мобилизованных рабочих, колхозников, отрывающих противотанковые рвы и траншеи, да нескольких орудийных расчетов из отступивших войск, никого нет. Железобетонные огневые точки пока готовы только в цементе. Амбразуры и двери бронированных щитов не имеют.
— А что известно о противнике? — спросил Костин.
— Сведения самые путаные, — откровенно признался Смирнов. — Из штаба МВО ничего определенного не сообщили. Правда, перед заходом солнца заметно увеличился поток машин с беженцами. Один интендант, направляющийся из Рославля в Москву, утверждал, что вчера возле Юхнова его обстреляли танки противника. Это в восемнадцати километрах отсюда.
Полковник Смирнов нервно ходил по комнате.
— Предполагаю, что где-то между Рославлем и Юхновом высадили десант. То же самое я сообщил командиру вашего передового отряда. Будем надеяться, — продолжал полковник, — ваши курсанты остановят противника и завтра к полудню мы будем иметь точную информацию.
Он развернул схему Ильинского боевого участка, на которой были обозначены недостроенные доты, артиллерийские полукапониры, противотанковые рвы и другие объекты.
— А вооружение? — спросил Костин.
— Никакого вооружения в дотах и полукапонирах нет. Обещали завтра прислать из арсенала старые пушки с небольшим количеством снарядов. Их, видимо, хватит на половину полукапониров, а доты занимайте своими орудиями. Но они не оборудованы как следует, ведь по плану сооружение укрепрайона должно быть закончено к первому декабря. Не решены и вопросы управления — никакой связи нет. Командный пункт сектора даже не намечен. Так что будьте готовы ко всему!
С таким напутствием коменданта укрепленного района колонна вышла из Малоярославца. На рассвете налетели вражеские бомбардировщики; они шли над шоссе на небольшой высоте. Колонна остановилась; курсанты залегли по сторонам дороги. Разрывы бомб. Летели вверх комья земли, обломки разбитой машины. Тяжело переживали курсанты гибель двух своих товарищей. Молодежь на себе ощутила суровое дыхание войны.
Возле одного из раненых собралась группа курсантов. Подоспел врач, две медсестры, сделали укол. Курсант пришел в себя и тут же спросил: «Доктор, я смогу воевать?»
Он еще не знал, что у него оторваны ступни ног.
Здесь же у дороги, в наспех отрытой могиле, похоронили погибших.
Полковник Костин внимательно вглядывался в лица своих воспитанников. Они как-то посуровели, сразу посерьезнели. Прекратились шутки и смех, оборвались песни. Что сейчас в их сердцах — не страх ли? Нет! Гнев на фашистов, боль за погибших товарищей и желание отомстить за них, отстоять Москву.
Утром прибыли в Ильинское. Полковник Костин расположился со своим штабом в небольшом старинном доме. Местом сбора подходивших колонн наметили окрестные леса. Вскоре приехал начальник пехотного училища генерал-майор Смирнов, назначенный руководителем оборонительных действий войск в секторах укрепленного района. Еще до отъезда из Подольска он направил в район Детчино 4-й батальон пехотного училища, в состав которого вошла трехорудийная батарея артучилища.
Возник вопрос о размещении командного пункта. Генерал Смирнов намеревался оборудовать его в районе деревни Рылово, которая находилась в четырех километрах от переднего края и в стороне от Варшавского шоссе. Костин же считал крайне важным приблизить управление к боевым частям, при этом учитывал недостаток средств проволочной связи и сложность использования посыльных. В конечном счете решили КП устроить в двух километрах от передовой и на расстоянии километра от шоссе — на главном направлении.
В тот день все командиры добрым словом вспоминали коменданта укрепрайона: он сумел обеспечить их хорошими картами. На картах весьма подробно были обозначены возводимые сооружения — железобетонные доты, артиллерийские полукапониры, полевые дерево-земляные огневые точки, противотанковые рвы, траншеи. Но для того чтобы все это «ожило», приняло боевой вид, требовалось многое сделать.
Тревожило то, что людей было очень мало. Артиллерийский полк прибыл не полностью. Генерал Смирнов сообщил, что два курсантских батальона раньше вечера не подойдут, а третий прибудет на следующее утро.
Решили сосредоточить имеющиеся силы вдоль Варшавского шоссе.
Для прикрытия флангов выслали по взводу пеших артиллерийских курсантов. Им надлежало обеспечить на флангах и разведку противника. Вблизи Ильинского в тот день имелось лишь двенадцать орудий да два взвода пехотинцев.
— Только и надежда на наш передовой отряд, — подытожил разговор начальник политотдела Суходолов.
Смирнов, опустив голову на руки, глухо проговорил:
— А там у нас тоже не жирно, одна рота старшего лейтенанта Мамчича.
— Да, но зато целых две батареи, а это уже кое-что значит, — добавил Суходолов.
— Это очень хорошо, — поддержал его Смирнов, — что вместо двух орудий вы направили восемь.
В эти минуты они с тревогой думали об одном: как обстоят дела в передовом отряде, далеко ли он продвинулся, сталкивался ли с противником?
И тут Суходолов предложил:
— Разрешите мне съездить в отряд на полуторке? С тех пор как он вышел, прошло уже двенадцать часов и никаких сведений от него не поступало.
Предложение было принято. Через полчаса, погрузив в машину патроны и снаряды, Суходолов выехал к передовому отряду.
Наметив на карте возможные варианты построения обороны, командиры вышли в поле на рекогносцировку. И сразу стало ясно, что в минимальные сроки надо сделать невероятно много. Доты и полукапониры не замаскированы и отчетливо выделялись среди желтокрасной осенней листвы. На открытой местности виднелись странные сооружения, так называемые дзоты. По замыслу фортификаторов, они включались в огневую систему сектора, но строили их в спешке и многое недодумали. Сейчас эти огневые точки походили на своеобразные ориентиры — возвышались над окружающей местностью на три метра и не имели никакой маскировки. Они служили лишь мишенью для вражеской артиллерии и авиации. Значит, их следовало немедленно маскировать.
Возле артиллерийских полукапониров работали курсанты, устанавливая на место прибывшие 76-мм орудия. Осмотрели доты. Ни один из них не имел стальных дверей, броневых плит на амбразурах. А амбразуры были настолько велики, что при разрыве бомбы в нескольких десятках метров от дота осколки ее могли поразить гарнизон огневой точки.
И все же самым неотложным делом было проведение маскировки. Но где взять людей для осуществления большого объема работ?
На сооружении противотанковых рвов трудились сотни женщин, подростков. Было очевидным, что отвлекать их от работ нельзя: надо отрывать рвы как можно быстрее. Решили останавливать идущие с запада автомашины и привлекать всех, кто ехал на них, к маскировочным работам.
Участники рекогносцировки собрались уже уходить, как услышали гудение моторов в небе. На небольшой высоте шла группа вражеских пикирующих бомбардировщиков. Все возвратились в ров. Сюда же бросились работавшие неподалеку женщины. Разнеслась зычная команда старшины: «Ложись!» Но почти все стояли, наблюдая за самолетами.
Бомбардировщики образовали в небе круг и один за другим пикировали, сбрасывая бомбы. Земля вздрагивала от взрывов. Затем самолеты неожиданно вышли на линию противотанкового рва. Под бомбами оказались все, кто укрылся здесь. Люди падали на дно рва, прижимаясь к земле. Где-то совсем рядом грохнул взрыв, и над головами прошла горячая воздушная волна. Визжат, свистят разлетающиеся осколки. Кто-то истошно кричал. И опять грохот бомб и визг осколков. Вот один из лежащих во рву строителей, не выдержав, бросился прочь от гибельного места. К счастью, в этот момент самолеты повернули на запад.