Вручив Гюнтеру сигареты, Олаф спросил:
– А ты все скрываешься?
– Да, знаешь, не тянет в лагерь на американскую баланду, – насупившись сказал Гюнтер и закурил.
– Вас тут много?
– Несколько групп. Но ты же знаешь, нам не нужны полки. Десяток таких ребят, как ты и я, могут многое. Кстати, сегодня вечером мы перебазируемся, поэтому немного спешим.
– Далеко?
– В Нюрнберг.
– В Нюрнберг?
– Да, говорят, там будет серьезное дело.
– Не буду тебя задерживать. Я тоже еду в Нюрнберг. Там и увидимся.
– Надеюсь, мы будем на одной стороне? Мне не хотелось бы воевать с тобой, дружище.
– Мне тоже. Только я буду работать под прикрытием.
– Ну, тебя-то я ни с кем не спутаю.
Они обнялись. Гюнтер помахал рукой, и несколько парней в камуфляже убрали дерево с дороги.
Когда отъехали достаточно далеко, Олаф задумчиво сказал:
– Гюнтер говорит, что они перебираются в Нюрнберг.
– Я слышал, – кивнул барон.
– Что это значит?
– Это значит, что есть люди, которые хотят организовать нападение на трибунал, освободить заключенных и переправить их в какой-нибудь Парагвай…
– Вы думаете, это возможно?
– Сначала хорошо бы понять, какой будет охрана на процессе и какие силы потребуются для такой операции… Но ты знаешь мою позицию. Если бы мне даже удалось их спасти, до Парагвая я бы их не довез… Они уже отработанный историей материал и могут в живом виде только мешать. К сожалению, решения принимаю не я один.
Посольство США в Буэнос-Айресе выясняет обстоятельства, связанные с сообщением о том, что Гитлер и Ева Браун высадились с подводной лодки № 530 на острове Куин Мауд в Антарктике, близ Южного полюса.
Вскоре после этого подводная лодка № 530 сдалась аргентинцам.
Газеты сообщают, что на острове было создано немецкое поселение «Берхстесгаден» еще во время германской экспедиции в 1938-39 годах. Возможно, подводная лодка № 530 является одной из группы подводных лодок, которые вышли в самом конце войны из немецких портов, направляясь в Антарктику.
Глава XVI
«Альпийское» золото
В своей берлинской резиденции генерал Филин сочинял очередное донесение в Москву, когда вошел Ребров.
– Вызывали, Сергей Иванович?
– Да. Мы перебираемся в Нюрнберг. Так что готовься к отъезду. Кстати, ты будешь аккредитован на процессе в качестве эксперта нашей делегации.
– По каким вопросам?
– По историческим, юридическим, международным… Выбирай на вкус! Помнишь, у Маяковского? – улыбнулся Филин.
– Кем работать мне тогда, чем заниматься?
– Ну, чем заниматься, я тебе подскажу. В общем, в Нюрнберге станешь практически человеком свободной профессии. Чувствуй себя вольно, но не зарывайся. Там будет работать специальная бригада Главного управления контрразведки «Смерш» – решать оперативные вопросы. Возглавит ее полковник Косачев. А этот человек имеет обыкновения решать вопросы самыми грубыми способами.
– Есть не зарываться, товарищ генерал.
– А теперь самое важное. В Нюрнберге будет работать наш агент. Его кличка – Гектор. Надо разработать надежную схему получения информации от него. Учитывая, сколько там будет американских, английских и прочих спецслужб, надо придумать что-нибудь необычное. Засветить этого агента мы не имеем с тобой права. Это абсолютно исключается. Вот, кстати, его последнее сообщение. Оно пришло из Москвы:
«В лагерь, где под присмотром и по заданию американцев немецкие генералы анализируют ход войны на Восточном фронте, свозится огромное количество документов. Не исключено, что в ходе ознакомления с ними немцы смогут уничтожать некоторые документы, которые могли быть использованы против них. И в первую очередь, доказывающие, что они долго и тщательно готовились к нападению на Советский Союз. На предстоящем процессе они собираются это всячески отрицать».
– Это что же, будут доказывать, что это мы на них напали?
– Они, понимаешь ли, были вынуждены напасть на нас. Превентивный такой удар нанесли. Из самых лучших побуждений. Чтобы защитить Запад, форпостом которого от большевистской агрессии, как выясняется, они были и остаются…
– Да кто им поверит!
– Кому надо, тот и поверит. Или сделает вид, что верит. Кстати, обо всем этом ты можешь лично расспросить господина Геринга.
– Кого? – изумленно уставился Ребров на Филина.
– Рейхсмаршала Геринга, – невозмутимо повторил тот. – Слышал о таком? Американцы, наконец, разрешили нам допросить его, а все наши следователи еще в Москве. А тебе, кстати, и переводчик не нужен. Так что не будем упускать шанс – поработаешь пока немного следователем. Дело нехитрое. Задашь ему несколько вопросов. Разогреешь его перед тем, как за него возьмутся наши следопыты. Собирайся в Мондорф, это в Люксембурге. В общем, поговоришь с Герингом по душам. Кстати, спросишь его про «альпийское золото». Тот же Гектор сообщает, что американцы этим страшно интересуются. С вопросами я тебе помогу.
– А что мы о нем знаем? Об этом самом золоте?
– Ну, что… Что еще до начала войны Гитлер заложил в Альпийских горах восемь секретных, тщательно замаскированных шахт, в которых хранились золотые и платиновые слитки. Это был запас на черный день. Во время войны таких шахт стало тринадцать. Все заключенные, которые вели работы, были уничтожены эсэсовцами. Потом уничтожались и те, кто уничтожал их. Американцы думают, что, кроме Гитлера, знать, где золото было спрятано, могли Гиммлер, Геббельс, Борман, Геринг и Лей, как один из самых близких к Гитлеру людей. Гиммлер и Геббельс мертвы, Борман исчез… Остались Геринг и Лей… Оба они в руках американцев. Лея американцы, кстати, допросить нам не позволили, говорят, он очень плох – то ли болен, то ли свихнулся от пьянства. А вот Герингу вопрос про золото задай…
– Думаете, он сразу все и расскажет?
– Не думаю. Но за реакцией понаблюдай.
– А может, не стоит про золото спрашивать?
– Это почему?
– Ну, американцы будут все писать, зачем им знать, что мы знаем про «альпийское золото»?
Филин наставительно сказал:
– Как раз для этого ты и спросишь. Пусть знают, что мы знаем. И захапать золото втихаря не получится.
«6 апреля 1945 года 12-й корпус американской армии генерала Паттона обнаружил в подземных хранилищах соляного рудника в Меркерсе (Германия) золотые слитки, золотые монеты, ящики с почти тремя миллиардами рейхсмарок и саквояжи с добром, конфискованным немцами у жертв концлагерей. А также предметы искусства, которые, по более поздним оценкам, составляли четверть того, что содержалось в Музее искусств в Берлине. Обеспокоенный тем, чтобы вывезти все сокровища до прихода советскихвойск, Паттон обеспечил грузовики, танки, воздушное прикрытие и дал батальон рейнджеров».
Глава XVII
Голубые чемоданы
Ребров в сопровождении молоденького американского офицера шел по коридору гостиницы «Гранд-отель» в люксембургском городке Бад-Мондорф. – Мы их свозим сюда со всей Германии, – охотно рассказывал на ходу американец. – Ждем, когда отремонтируют тюрьму в Нюрнберге, тогда отправим их туда. Мы их тут приводим в чувство. Вот камера Роберта Лея. Хотите взглянуть на этого героя?
Американец подозвал часового, разгуливавшего по коридору, и тот открыл дверь камеры.
Лей встретил их стоящим по стойке «смирно». Он выглядел уже протрезвевшим. Смотреть на этого немолодого уже человека, стоящего навытяжку и пожирающего вошедших глазами, было даже неловко.
Когда дверь снова закрыли, Ребров спросил:
– Таковы тюремные правила – встречать входящих по стойке смирно?
– Нет, они сами вытягиваются так, что кости трещат. Немцы, что вы хотите? Порядок и дисциплина у них в крови. Кстати, тюрьма многим из них идет на пользу. Вот Лей, когда его сюда доставили, ничего не соображал. От него разило, как от пивной бочки. Зато теперь все время просит бумагу и чернила и что-то там сочиняет.