— Песней о мужестве, о незыблемой любви к родной земле звучат боевые подвиги павших воинов,— сказал он.— Они ненавидели фашистов до глубины души и эту ненависть доказали в бою. Кровь героев зовет к святой мести, товарищи. Бейте беспощадно фашистскую нечисть!
Погибших похоронили со всеми почестями в скверике железнодорожной станции. На временном обелиске написали: "Здесь похоронены танкисты — герои битвы за Сталинград".
Во второй половине дня Прованов собрал командиров управления бригады и батальонов на подведение итогов пятидневных боев.
В большом продолговатом, барачного типа, здании топилась печка. Хотя ее и раскалили на совесть, но в помещении было холодно — все шесть окон выбиты. Два из них, правда, кое-как застеклили, остальные занавесили зеленовато-пятнистыми немецкими плащ-палатками. Какое уж тут тепло...
— Не верится, что тут только что гремела баталия,— сказал комбриг и впервые за последние дни улыбнулся.— А теперь тишина...— И тут же поправился: — Вообще-то впереди, в районе самого Сталинграда, бои продолжаются...
Несмотря на всю тяжесть перенесенных невзгод, каждый выглядел бодрым, энергичным. Видимо, их физическая усталость компенсировалась той радостью, которая неизменно овладевает фронтовиками в связи с одержанной ими большой и трудной победой.
Прованов поздравил присутствующих с успешным выполнением поставленных перед бригадой задач, сообщил о высокой оценке, которой отметили действия личного состава командир корпуса генерал Кравченко и начальник политотдела полковой комиссар Плотников.
Участники совещания минутой молчания почтили память павших боевых товарищей.
Командир бригады попросил начальника штаба, майора Алифанова проинформировать о боевом счете танкистов за время боев под Сталинградом.
Майор доложил:
— С девятнадцатого ноября бригадой уничтожено: пятьдесят один танк, шестьдесят шесть орудий разного калибра, сто пятьдесят повозок с боеприпасами, двести пятьдесят автомашин, около четырех тысяч солдат и офицеров противника[6].
На подведении итогов выступили комбаты, другие командиры подразделений, парторги батальонов. Вспомнили поименно тех, кого сегодня не было с ними, в том числе Лебедева и Клименко, уничтоживших за этот период большое количество танков, орудий и других боевых средств противника, десятки автомашин, и повозок с грузами.
Через несколько дней красноармейская газета "Вперед!" выпустила листовку под названием "Бей врага, как герой Лебедев".
Все сознавали, что хотя победа в районе поселка Советский одержана важная, но это лишь первый этап в достижении конечной цели. Предстояло создать второе, внешнее, кольцо окружения, а группировку, зажатую внутренним, пленить или уничтожить.
...Танковая колонна бригады выступила с наступлением темноты. Видимость скверная, местность изрезана балками, оврагами, дороги изуродованы воронками. К тому же началась метель. Вести машины непросто...
До хутора Илларионовский, куда шла колонна, оставалось не более пяти километров. В это время от танка к танку полетела команда:
— Воентехника Шилова — к Гладченко!
Тот прибежал быстро.
— Валентин, выручай,— попросил его помпотех батальона Бондаренко и показал на тридцатьчетверку, остановившуюся на самом краю глубокого оврага.
Танк навис над обрывом, чудом держался на поверхности. Двигатель работал.
— Малейшая неосторожность, и — вниз.— Капитан Гладченко показал трубкой на дно оврага.
— Если бы не мерзлый грунт, давно были бы там,— ответил Шилов.
Перепуганный молодой механик-водитель стоит рядом, нервно мнет руками танкошлем. Он не справился с управлением, не сумел вовремя свернуть влево по дороге.
Теперь требуется особый опыт и хладнокровие. Ими обладает Шилов, потому и позвали.
Воентехник вынул у кого-то изо рта цигарку, затянулся пару раз и, забравшись в танк, осторожно пробрался к рычагам. Включил заднюю скорость, на бортовых фрикционах медленно стронул машину с места и резко подал ее на дорогу...
Все облегченно вздохнули.
Шилов еще километра два вел машину, пока не успокоился окончательно механик-водитель, затем уступил ему место.
Утром началась атака подразделений 293-й стрелковой дивизии. Танкисты бригады поддерживали их огнем. Бой был тяжелым. Гитлеровцы во что бы то ни стало пытались вырваться из окружения, а наши стремились сдавить их вторым кольцом.
Хутор Илларионовский освободили с большими для захватчиков потерями, однако комбат Гладченко из боя возвратился злым.