Принятая в 1921 году конституция Польши гарантировала равноправие всем гражданам. На деле евреи лишь в редких случаях могли занимать государственные должности, ограничен был для них доступ в университеты и офицерский корпус. Маршал Пилсудский сдерживал погромные настроения. Он начал свою политическую деятельность социалистом, был редактором газеты "Роботник", затем - узником царской Сибири. Рассказывали, что однажды Пилсудского, преследуемого царскими жандармами, евреи спрятали в синагоге, накрыв его талитом. После его смерти в 1935 году положение евреев Польши ухудшилось в связи с мировым кризисом и приходом Гитлера к власти в соседней Германии.
Часто отец, просматривая газеты, повторял:
- Доллар опять упал.
Масса малоземельных крестьян ринулась в города, которые и так страдали от безработицы. Усилилась конкуренция поляков с местным населением в торговле и ремесле. На улицах появились плакаты: "Не покупай у еврея!", "Свой - до своего!". Для грабежа, как и в старые времена, лучше всего подходили евреи, не способные давать отпор. Гитлер придумал зачислить в евреи даже потомков смешанных семей. Какой удар для немецких евреев-патриотов! Ведь совсем недавно воевали за "фатерлянд", живота не жалели. Миллион немцев в Польше оказался крепкой основой для гитлеровских планов. Прибывший в наш город парикмахер - "польский патриот" по фамилии Шмидт возглавил созданную им антисемитскую организацию. Однажды, на базаре поспорили балагула с крестьянином. Шмидт выбежал из своей парикмахерской с криком "Бей жидов!", но тут же был сбит с ног и немного потоптан мясниками. Полиция не бросилась на выручку немчика.
Еще один лозунг антисемитов: "Евреи - в Палестину!" казался безобидным. Следует отметить, что поляки поощряли сионистскую деятельность: меньше останется евреев. Говорили, что в Татрах они готовили офицеров для будущей еврейской армии в Палестине. В Варшаве прошли парадом еврейские ветераны различных армий. Сионистское движение ширилось во всех странах
Восточной Европы. Вместо хедеров открывались общеобразовательные школы и гимназии с преподаванием иврита. В нашем детском представлении Эрец-Исраэль - счастливая страна, текущая молоком и медом. Мы пели на иврите: "Там солнце сияет и виноград зреет", гордились храбростью Маккавеев и воинов Бар-Кохбы. Выпрашивали у матерей пять грошей на мороженое и сдавали деньги в Керен кайемет ле-Исраэль, а полученными взамен картинками Земли Обетованной заполняли тетради. Мой учитель говорил:
- Ата кмо баарец (ты уже как будто в Стране).
В нашем городе организовали киббуц. В арендованном здании молодежь готовилась к эмиграции в Палестину, училась совместному коллективному проживанию и трудилась на окрестных помещичьих полях. Несколько лет тяжелых испытаний в киббуце давали преимущество для получения сертификата на выезд в Палестину. Все это сопровождалось секуляризацией еврейских масс, хотя кашрут соблюдали и праздники отмечали. В нашем городе закрылась йешива. В ее здании халуцим организовали клуб с библиотекой, повесили гимнастические кольца: набирайся знаний, накачивай мышцы, готовься к труду в Эрец-Исраэль. Прошел слух, что через наш город, не останавливаясь, проедет Жаботинский. Молодежь "реквизировала" лошадей у балагул, и к полустанку выехала еврейская кавалерия в мундирах Бейтара. Получилось подобие той песни: "Мы готовы к бою, товарищ Жаботинский!"
Однако на самом деле все обстояло не так благополучно. Еврейское общество разрывалось между коммунистами, бундовцами, сионистами и ассимиляторами. Марксисты считали, что в первую очередь следует расправиться со своими еврейскими богачами. Тут уж юдофобы кричали: "Правильно!" Надо же было что-то противопоставить надвигающейся катастрофе. Решили объявить бойкот немецким товарам. Позиции евреев были сильны в торговле, и бойкот мог больно ударить по гитлеровской экономике, заставить немцев одуматься. Но появились противники бойкота: "Не раздражать гитлеровцев!" (галутный синдром, глубоко проникший в наши гены). Как будто могло быть хуже того, что случилось потом. Помню, нам, школьникам, сказали не покупать карандаши немецкого производства, но ведь они продавались в еврейских магазинах.
Не все воспринимали обстановку в черных красках. Молодежь распевала веселый шля гер: "Негус, негус! Спасай Абиссинию, враг уже захватил южную линию". Позже появилась боевая песня на идише: "И красное знамя будет реять над Мадридом". В нашем доме собирались учителя - коллеги отца. Дальнейшие события не дали мне забыть содержание этих бесед. Спорщики разделились на оптимистов и пессимистов. Оптимисты твердили, что у Гитлера обнаружен рак голосовых связок, а после его смерти демократы победят на выборах в Германии. Пессимисты доказывали, что мы, евреи, всегда беззащитны. Власть имущие действуют в своих интересах.
В синагоге выступил беженец из Германии. Он рассказал об ужасных издевательствах над евреями. Сидевшие рядом со мной старики заволновались:
- Как же так? Немцы были у нас во время войны в семнадцатом году. К евреям хорошо относились.
Народ поохал, затем поспешил к субботнему чолнту. Германия была далеко, а в Польше своих бед хватало. Сейм принял закон об ограничении кашерного убоя скота, и резко подскочили цены на еврейские мясные продукты. В университетах ввели "скамеечное гетто", и еврейские студенты в знак протеста не садились на выделенные им места, а оставались стоять во время лекций.
Мир не реагировал на преследование евреев. В Берлине с помпой прошли Олимпийские игры, верховодил Гитлер. Колониальные страны не соглашались принять еврейских беженцев, не позволили им селиться даже в оазисах австралийской пустыни или в арктических районах Северной Америки. Чувство безысходности усиливалось по мере приближения всемирного кровопролития. Больше всего страдала молодежь, и если бы не чинимые англичанами препятствия, довоенная алия достигла бы миллионных цифр. Ведь и остальные страны закрыли перед нами двери. Мы завидовали нескольким семьям нашего местечка, которым удалось эмигрировать в такие экзотические страны, как Куба и Маньчжурия. Киббуц в нашем городе распался - не было сертификатов для въезда в Палестину.
Гитлеровская пропаганда, захлестнувшая не только Польшу, вскоре дала свои плоды и в странах, прежде благополучных. В США юдофобия сомкнулась с пропагандой пацифистов. Выходило, что во всех бедах виноваты евреи - это они готовят всемирную бойню. То, чем мы гордились: еврей - министр в Германии или премьер-министр во Франции - использовалось против нас. В то же время наши умнейшие еврейские головы - писатели и журналисты - создавали шедевры идей гуманизма, всемирного братства и объединения угнетенных. Но они не понимали, что в годы тяжелой борьбы за существование, когда народ требует хлеба сейчас, а не в прекрасном далеко, обездоленным простым людям ближе лозунги юдофобов, предлагавших немедленно отнять добро у евреев. Так получилось, что еще до начала Второй мировой войны мы проиграли сражение в тех отраслях, в которых, казалось, мы сильны, - экономической и информационной. Наша участь уже тогда была предрешена.
Хорошо помню последний предвоенный Лаг ба-Омер. Вечером центральную площадь запрудили евреи, казалось, весь город явился. Руководители всех сионистских организаций единодушно клеймят английскую "Белую книгу", закрывшую нам дорогу в Палестину. Поскольку лозунг "Евреи - в Палестину!" в Польше не реализовался, антисемиты устроили несколько погромов. Однако вечно ссорившиеся между собой еврейские руководители не предусмотрели дальнейший ход событий. Заниматься сбором оружия, находясь за оградой гетто, было уже поздно.