Здесь было важно не поддаться на первое импульсивное желание, но в то же время не потерять хорошую возможность. Преждевременная попытка, как и опоздание, могла стать в равной степени фатальной. Я переговорил с Вальтером, и мы сразу же начали готовиться. В течение десяти дней мы собирали мясные консервы, хлеб, соль — все то, что помогло бы нам продержаться во время броска навстречу свободе. Все это мы хранили в тайнике, который устроили за территорией лагеря и берегли, ожидая удобного момента.
И такой момент вскоре наступил. В полдень в лагере проводилось построение, после которого каждый экипаж отправлялся на станцию. После этого до полседьмого вечера я раз за разом совершал рейсы, перевозя военнопленных на поджидавший их поезд. Затем должна была наступить очередь лагерного имущества. Когда я в спешке в последний раз пробегал по территории лагеря, он напоминал мне школу в последний день перед наступлением каникул. Суждено ли мне остаться здесь на дополнительный семестр, или, быть может, я сумею устроить себе праздничные каникулы?
На складе сидела все та же женщина, которая когда-то раздавала нам первые порции хлеба. Она подтвердила то, что все давно подозревали: немецкие войска наступали, поэтому было принято решение отвезти нас подальше на восток. Ничего не зная о моих намерениях, добрая женщина дала мне банку мясных консервов, после чего нам следовало поспешить. Поезд должен был отправиться в восемь тридцать, а мне еще предстояло сделать два рейса, перевозя лагерные пожитки. В первый рейс я вез имущество, предназначенное для военнопленных, которых теперь насчитывалось более семисот человек, а во второй — охрану и обслугу, всего семьдесят мужчин и женщин.
— Быстро! Быстро! — кричали они, когда я на большой скорости выехал из лагеря со второй партией груза. — Ты опоздаешь к поезду.
— Вы даже не представляете себе, насколько вы правы, — тихо отвечал я так, чтобы меня мог слышать только Вальтер, который сидел рядом на пассажирском сиденье.
Других пассажиров в грузовике не было, а персонал лагеря не имел при себе личных вещей. Сначала, выехав из лагеря, мы ехали в правильном направлении, однако это продолжалось недолго. Впервые после того, как я стал пленным, я был сам себе командир. Вместо того чтобы ехать на станцию, а оттуда — дальше на восток, мы, взяв судьбу в свои руки, повернули в сторону фронта. Это было очень опасно, но на нас были надеты русские пилотки, брюки и гимнастерки, которые избавляли нас от проверок на дороге. Благоприятным фактором было и то, что, как только мы свернули на дорогу, ведущую к фронту, стемнело.
Вскоре мы с радостью увидели на горизонте вспышки разрывов и сразу же взяли направление в сторону линии фронта. Затем, подумав, решили, что дальше ехать на грузовике было бы опасно, поскольку так нас легко обнаружат и перехватят. Поэтому мы смело въехали на позиции какой-то русской артиллерийской части, выпрыгнули из машины и задали стрекача. Руки и карманы были заняты запасами хлеба и консервов, которые, как мы надеялись, понадобятся нам очень ненадолго.
Осторожно пробираясь в сторону вспышек выстрелов, мы решили остановиться недалеко от основной позиции русской пехоты в надежде на то, что на следующий день линия фронта продвинется и мы окажемся на нужной нам стороне. Мы нашли подходящую воронку от снаряда, замаскировали ее ветками и палками и устроились внутри. Ожидание казалось нескончаемым. За ночь ничего не изменилось, так же прошел и следующий день. Что нам было делать? Подождать, как будут развиваться события, или ночью попытаться перейти линию фронта?
Вальтер был за то, чтобы мы оставались на месте, но я сумел его переубедить. Любое действие, по моему мнению, было лучше, чем еще одна ночь, которую мы проведем в ожидании и животном страхе. Ночью мы наблюдали за вражескими часовыми и порядком их смены. Теперь мы сможем воспользоваться этими знаниями и отправиться дальше. Если немецкие войска прекратили наступление, время работало против нас: мы все еще находились на территории противника, и вполне могло быть, что за нами уже были отправлены поисковые группы. В течение дня мы тихо лежали в укрытии и лишь вздрагивали при близком разрыве очередного снаряда, забывая, что находимся в укрытии.
С наступлением темноты, когда мы решили, выждав еще полчаса, отправиться вперед, нас неожиданно насторожили раздавшиеся неподалеку голоса. Выглянув из воронки, я увидел, как два русских солдата двигались в нашем направлении. Не знаю, искали ли они нас или просто прогуливались по каким-то своим делам. Все, что мне тогда пришло в голову, — нас обнаружили и теперь могут по ошибке расстрелять как шпионов, потому что на нас была надета русская форма. Это была одна из причин, почему русские переодели нас, а не оставили носить свою одежду.