Выбрать главу

Первый наш полет к Заслонову состоялся в самых неблагоприятных условиях. С трудом обнаружили площадку: четыре костра с севера на юг, головной костер дублировался миганием фонаря. Приземлились на ржаном раскисшем от дождя поле. Заслонов горячо благодарил экипаж за проявленный героизм. Дело в том, что на первых порах партизанам только сбрасывались парашютные мешки, посадки были большой редкостью. По неумению готовились такие площадки, что и посадка на них и взлеты были небезопасны.

На этот раз все обошлось благополучно. Штаб просил продолжать полеты к Заслонову регулярно. Фашисты сосредоточили против партизанской бригады большие силы, отряды вели тяжелые бои. И мы много летали туда.

Однажды при заходе на площадку нас обстреляли. Пули попали в плоскости самолета, но особого вреда не причинили. Быстро разгрузили корабль, поместили в него 22 человека раненых. Между тем огонь по партизанскому аэродрому усилился. Бой шел совсем рядом. Заслоновцы стремились оттеснить противника. Наш самолет взлетел буквально на глазах фашистов и скрылся в ночной темноте.

Экипаж Поповича продолжал летать к партизанам. За нами прочно закрепилось «Заслоновский экипаж». После каждого полета Гризодубова неизменно спрашивала Михаила Ивановича:

— Ну, как там ваш Заслонов, бьет фашистов?

— Бьет, товарищ подполковник, — отвечал Попович, — только, говорит, патронов маловато.

— Старайтесь обеспечить его ими в достатке.

— Будет сделано, товарищ командир.

Накануне всенародного праздника — 25-й годовщины Великого Октября — экипажи Михаила Поповича и Виталия Бибикова вылетели с листовками в прибалтийские республики. О результатах этого полета рассказало письмо ЦК КП(б) Эстонии. В нем говорилось:

«Уважаемая товарищ Гризодубова! Разрешите горячо поблагодарить вас за проведенную в ночь с 5 на 6 ноября 1942 года летчиками вашей части успешную операцию по распространению листовок в Эстонской ССР. Эстонский народ услышал перед 25-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции по всей стране пламенные слова большевистской правды, доставленные туда нашими славными соколами». И далее: «Прошу от имени Центрального Комитета КП(б) Эстонии объявить благодарность экипажам самолетов, доставивших листовки в Эстонию, и сообщить имена командиров этих летчиков».

Однако об этой благодарности некоторым членам нашего экипажа узнать уже не довелось. Роковой вылет, с которого я начал эти воспоминания, состоялся в ночь с 6 на 7 ноября. Мы должны были лететь к Заслонову, но получили известие, что он не может принять самолет из-за боевых действий. Тогда Попович решил доставить боеприпасы другому отряду. Здесь и произошла катастрофа.

Когда я пришел в себя, увидел разбитый самолет, безжизненные тела командира Михаила Ивановича Поповича и штурмана Ивана Георгиевича Талалайкина. Остальные были ранены. В тяжелом положении был второй летчик комсомолец Алексей Михайлович Иванов. Он не мог двигаться, но как старший по званию принял командование на себя. Увидев приближающихся фашистских карателей, приказал мне и радисту Андрею Талаеву уходить в глубь леса, к партизанам. Мы не хотели оставлять Иванова одного. Однако он был непреклонен в своем решении. Пришлось подчиниться. Какое-то время слышали выстрелы, различая «свои» и «чужие». Потом все смолкло.

Почти шесть суток шли и ползли по лесным трущобам, порой теряя сознание от боли и голода. И вот повезло: встретились с партизанами «дяди Вани» — Патружанского из соединения Ковпака. Врач Анна Павловна Прищепа основательно занялась нашим лечением, которое продолжалось долгих три месяца.

Разведчикам Ковпака удалось установить обстоятельства гибели летчика А. М. Иванова. Фашисты взяли его в плен (был он тогда без сознания), на допросах он упорно молчал, и его замучили. Поповича и Талалайкина похоронили местные жители.

Начав поправляться, мы с Андреем получили задание Патружанского: руководить работами отряда по строительству аэродрома, чтобы принимать самолеты с Большой земли. Дело шло споро. Первым совершил посадку наш товарищ Борис Григорьевич Лунц. С ним мы и возвратились в родной полк.

Встретили нас шумно, радостно. Объятиям, поцелуям, расспросам, казалось, не будет конца. Но Валентина Степановна Гризодубова распорядилась:

— В баню! В столовую! В постель!

Еще находясь среди партизан, я дал себе клятву заменить за штурвалом самолета погибшего командира. Об этом в первые же дни после возвращения и написал рапорт на имя командира полка. Просьбу Гризодубова удовлетворила, поручив мое обучение лучшим летчикам Гришакову, Рукавицыну и Масленникову. Со второй половины 1943 года я начал уже самостоятельные полеты. Всего сделал 160 боевых вылетов.