После экзаменов, со справкой о квалификации младшей медсестры, Лида отправилась на призывной пункт, который находился недалеко от их 3-й Красноармейской, в ДК им. Ногина. Конечно же, она будет проситься только на фронт, ее место там, рядом с защитниками родного города. Очередь, где записываются добровольцы, самая длинная. Военный с черной повязкой на глазу читает ее справку, задает несколько вопросов. «Давайте ваш паспорт». Маленькая серая книжечка исчезает в ящике стола. «Завтра к 9.00 явиться в эвакогоспиталь на Садовой. Садовая, 26, напротив Гостиного двора».
Город стал фронтом. Каждая улица, каждый проспект стали рубежом, и на одном из этих рубежей предстояло сражаться и ей, младшей медсестре Разумовской.
Так буднично напутствовал новую группу младших медицинских работников начальник медчасти военврач Данович. Они, девушки, ожидали высоких слов, вроде тех, что звучали на митингах, по радио, – о грозной опасности над Родиной, о долге каждого гражданина…
Получив на вещевом складе обмундирование, сапоги 43-го размера, постельное белье, взвалив на спину ватный матрас, Лида пересекла двор госпиталя, поднялась на четвертый этаж и еще выше, по винтовой лестнице. Помещение, отведенное под казарму, заставлено топчанами, есть свободные. Вот один, подальше от двери, у окна, рядом с батареей отопления. (Эта ледяная батарея зимой добавит мучений от холода – будет студить спину.) Кто мог знать тогда, осенью, что скоро не будет ни света, ни воды, ни тепла, что в казарме будет гулять ледяной ветер, и после смены никак не согреться под тонким суконным одеялом и шинелькой, даже если натянешь на себя сверху свободный матрас! «Вы пришли сюда работать!» Первое задание – вымыть марши лестницы, с четвертого этажа до выхода. Первое дежурство на отделении – одиннадцатом, хирургическом. Первая операция с ампутацией, когда от скрежета пилы по кости живого тела, кажется, вот-вот рухнешь на пол. Можно ли к этому привыкнуть?
Дежурства на отделении, дежурства на крыше госпиталя во время налета, сбрасывание «зажигалок», эвакуация раненых в бомбоубежище по тревоге… Перенести больного с койки на носилки (у которого все туловище заковано в гипсовый корсет), спуститься, пересечь двор, поставить носилки в подвале бомбоубежища. И снова наверх, за очередным – за каждой парой медсестер закреплены свои больные. После отбоя – все в обратном порядке.
Не для девичьих рук этот груз – онемевшие пальцы вот-вот разожмутся, но ноги бегут, и только один страх – не оступиться в темноте, не поскользнуться. Бывали налеты один за другим, всю ночь с носилками вниз-вверх, снова вниз… По инструкции, после отбоя тревоги раненые должны находиться на своих отделениях, под наблюдением медиков. В госпитале, военном учреждении, приказы выполнялись неукоснительно.
Голод стал вгрызаться в Ленинград с первых недель блокады. В семье Разумовских, как и у многих горожан, не было никаких продуктовых запасов. Мама, Татьяна Максимовна, стыдила «паникеров», убеждала, что ни при каких обстоятельствах огромный город не останется без хлеба. Худо-бедно, но хлеб будет. В блокадном городе остались все Разумовские: Самсон Львович, Татьяна Максимовна, сестра Мира и четырнадцатилетний Лёва.
В ноябре-декабре смертельная черта приблизилась к семье, Лида чувствовала, что без ее помощи домашним не выжить. Она дала слово себе: хлеб, свою норму, не есть – копить для родных. Обходиться супом и крохотной порцией каши, которую она тоже делила, откладывая в банку. Блокадным хлебом делилась с родными не только она, и руководство госпиталя, видя, как слабеют девушки, запретило передачи – физическая работа требовала немалых сил.
Однажды, когда сестра Мира пришла к проходной госпиталя в условленный день, строгий старшина попытался отобрать у Лиды хлеб, усомнившись, что это именно ее пайки. Лида вцепилась мертвой хваткой в портфель. Как! Ее заподозрили в том, что она может украсть? Никогда в жизни она не взяла чужое и не возьмет!
Заснеженный, промороженный, без единого огонька, затемненный Ленинград встречал первый блокадный Новый год. В кромешной тьме весь госпиталь, одна коптилка на весь этаж на столе дежурной медсестры. Пробираться по коридору можно только на ощупь, цель – телефон, если разрешат позвонить… До войны в квартире Разумовских часто звонил черный ящичек на стене. Семья жила с соседями дружно. И если просили позвать кого-нибудь из соседей с другого этажа, Лида или Лёва бежали и на первый этаж, и на пятый… В декабре телефонная связь еще действовала, и Лида узнала от мамы главное – все живы и даже отметили Новый год, сварили студень из столярного клея.