Поэтому ее и придушил.
Я четко помню, как рукой потрогал
Ее загривок. Он пушистым был.
Я помню лук, растущий на пригорках,
Куда ее я тихо уронил.
И в час, когда молчать невыносимо,
И ветром шерсть сдувается с руки,
Я вспоминаю брата ''финик'' синий
И в ярости сжимаю кулаки.
Анатолий Смирнов
Рассказать можно много
Нам про жизнь здесь в Афгане,
Про пустыни и горы
И песок Вазахвы.
И как мы месяцами
Молчали, молчали,
Только пыльные бури
Пели песни свои.
По горам по ущельям
Скакали татары,
Мы стреляли по ним,
Попадая не раз.
То ли люди-душманы,
То ли кошки орали,
То ли мы опупели,
Кто попался в спецназ.
Никогда не забуду
Ту смертельную скуку.
И кругом только горы,
Да песок Вазахвы,
Только лай минометов
И магнитные бури
И жестокое солнце
И кошачьи хвосты.
Светлана Дедух
О, Лики Светлые, о Други,
Не уходите далеко.
Коль не протяните вы руки,
То ноги протяну легко.
В пылу пыли
И грязи тленной
Уж задыхается Земля.
И я упала на колени,
Но дальше падать мне нельзя.
Я исчезаю в испареньях,
О, Други, что-то в этом есть!
Татары портят настроенье,
Но я молчу, чтоб хвост не съесть.
Себя я уничтожу смело,
Я, как шахидка, я взорвусь!
На завтрак ничего не ела…
Псалмом Давида обойдусь!
Вера Воропаева
Не ищите в женщине утехи
Вашим пламенным надуманным страстям.
Цирк приехал, а затем уехал,
Он каким путем идти – решает сам.
Наши братья меньшие – татары
Удалились прочь, их путь влечет.
Мне теперь мерещатся кошмары…
С ними едет клоун Куклачев.
Кто же будет нам дарить утехи?
Кто меня, высокую, поймет?
За любовь стою не для потехи,
Может быть, случайно повезет.
Заберусь на дом многоэтажный,
Закричу отважным петушком.
Цирк приедет снова к нам однажды,
И любовь мою почешет за ушком.
Откровенье высшее проснется,
Что артистов хорошо любить.
И слеза горючая польется –
Кошка сдохла, а я буду жить.
Александр Грабовский
Зачем притворяться всю жизнь терапевтом?
Не лучше податься мне в судмедэксперты?
Сидеть и работать под сенью закона,
Где спецмолоко выдают по талонам,
Которое кошка, что сдохла, лакала.
Она напилась. Мне досталось, но мало,
И я ее вскрыл. Мне кошки не жалко.
Поставлю диагноз и кошку на свалку.
Оставлю себе на память лишь хвостик.
Она приведеньем придет ко мне в гости
И скажет со всею кошачьею злостью:
''Татарин, татарин, ты мыл мои кости''.
Но надо кому-то заняться и этим,
Я прав, хоть ты тресни, не будь я экспертом.
Но как-то ребята в пивбаре сказали –
В гробу, мол, работу такую видали!
Ну что ж, я согласен, я не возражаю,
Но я ни на что ее не променяю.
По городу мчусь в милицейской машине
И все вспоминаю о кошке кончине.
Молчу я угрюмо уставясь в окошко,
Я – судмедэксперт, ты – бедная кошка.
Елена Супранова
За эти пять долгих минут
Мне передумалось немало.
Крик, шум… Как все они орут…
А я стояла и молчала.
Ладони мокрые от слез
К лицу я крепко прижимала.
Татаров скрылся муз-обоз,
А кошка на земле лежала.
Мне жалок этот кошкин вид,
Она лежит с немым вопросом.
Душа пылает и горит,
Сосет под ложечкой насосом.
Я не береза и не хвой,
Не баобаб я и не тополь.
Я не приемлю громкий вой,
Я издаю спокойный вопль.
Когда придет к нам новый день,
Когда закончится разлука,
Я наведу тень на плетень,
Не проронив ни капли звука.
Страх одиночества томит,
Но я скрываю зыбкость тела.
Хвост аппетитностью манит,
Но я одна его не съела.
Леонид Ефимков
За увалом увал. Повороты крутые.
По ухабам горбатым наш газик бежит.
Я с татарами еду в Славянку впервые
И душа почему-то тревожно болит.
Убегает дорога к неведомым далям,
По оврагам и сопкам змеюкой ползет.
Позади черный след от себя оставляем,
Нас на скорости ''200'' все дальше несет.
По обочинам лес нам ветвями махает,
Пролетают столбы телефонной сети.
Кошка сдохла уже и я подыхаю,
А соседи чаек пьют на длинном пути.
Они крепкие люди. Я схватился за башку.
Они косят глазами и песни орут.
Они скушать решили ту бедную кошку,
Ну а мне надо жить, ведь тоже сожрут.
Миновав перевал мы спустились в долину,