Не смогу уйти. Просто не смогу.
Присаживаюсь на корточки и смотрю собаке в глаза, пытаясь объяснить без слов, что вреда не причиню ни ей, ни её подзащитному. Она смотрит в ответ и только скалится, ребёнок всё это время меня даже не замечает. Рассматриваю морду и огромные лапы животного, тут меня озаряет, что это специально выведенная порода собак для охраны, а значит, у этой однозначно есть зачатки разума. Едва шевеля губами, шепчу:
— Тихо.
Ребёнок замирает и не издаёт ни единого звука. Обессиленное животное внимательно смотрит мне в глаза, словно пытается прочесть мысли или залезть в душу.
— Не наврежу.
По-прежнему едва слышно, но псине однозначно хватает, и она перестает скалиться. Протягиваю руку и спокойно даю ей ознакомиться со своим запахом, иначе она меня к мелкому не подпустит. Достаю из рюкзака заживляющий порошок и начинаю методично засыпать раны. С глубокими он, скорее всего, не справится, но кровь однозначно остановит — это лучше, чем ничего. Смотрю на уставшую собаку и понимаю, что сил у неё явно немного. Достаю инъекцию энергетика, он для людей и действует несколько часов, но тут такая туша, что будет вполне нормально. Ещё раз оценивающе смотрю на собаку и повторяю:
— Тихо. Ни звука. — сама в это время демонстративно подношу руку к её бедру и всаживаю в мышцу иглу. Эта умница даже не дернулась, видимо, от безысходности она решила доверить мне свой клад. — Малыш, у тебя что-то болит?
— Нет. — раздается тихий ответ и в меня впиваются карие, практически чёрные глаза. Ребенок невероятно бледный, но думаю, что это от пережитого страха.
— Иди ко мне. — протягиваю к нему руки, словно хочу заключить в объятия.
— Ты меня заберёшь? — боги, сколько неприкрытой надежды в этом тонком голоске.
— Заберу. — говорю совершенно спокойно, но в глубине души ощущаю глухую безнадёгу. Не думать, не думать, не думать…
Он выползает из дыры и доверчиво подходит ко мне. Быстро осматриваю это чудо непонятного пола, но однозначно расы фоксов. Худющее и маленькое, зато в волосах торчат рыжие ушки, с белыми кончиками, а из комбинезона виден рыжий хвост. Видимых повреждений нету, явно содраны руки, но это не критично. Замечательно.
— Имя?
— Габриэль. — прокартавили мне шепотом
— А собака?
— Окси.
— Окси, идешь следом. Охранять.
Подхватываю детёныша усаживаю к себе на живот, он обхватывает меня ногами за талию и сильно вцепляется в шею ободранными пальчиками с черными коготками. Такое ощущение, что этот малыш всю жизнь висел на мне именно так, вжался как влитой. Для надежности слегка приматываю его к себе эластичным бинтом. Крадемся вперёд.
Псина передвигается неслышно, я стараюсь двигаться аналогичным образом. От малыша не слышно ни единого звука, мы даже дышим практически беззвучно. Рассчитываю маршрут так, чтоб мы шли перебежками на короткие дистанции и обязательно было хоть какое-то укрытие. В голове все чётко, по пунктам и нет ни грамма волнения, при этом сердце стучит, как бешеное, словно старается вырваться из груди и сбежать. Глупое, тут бежать некуда, только вперёд. Заслышав стрекотание ныряем в очередное здание и задерживаем дыхание. Когда тварь прошла мимо отчиталась шефу и болельщикам: «Жива, есть пополнение».
Мельком осмотревшись поняла, что что-то не так. Собака решительно от меня отошла и стоит у перевернутых столов. С опаской иду в этом же направлении. Дьявол. Два трупа. Военная форма. Да они же мальчишки совсем! Смотрю на целое и совершенно юное лицо с пустым взглядом. На глаза наворачиваются слезы и текут по щекам, но я не могу позволить себе всхлип. Крепче прижимаю ребенка к себе за голову, не давая шевельнуться, чтоб не видел этой картины. Подхожу ближе и дрожащей рукой закрываю одному открытые глаза, затем снимаю и с них жетоны, стараясь не потревожить их сверх меры. Не потревожить. Идиотка, их ничего уже не потревожит. У одно из мальчишек жетон залит кровью, но я не дрогнув кладу его в карман.