На всю голову... любимая
Глава первая
Глава первая
— Ну что, довольна? — Валентин Николаевич Погудин, сдвинув широкие медного оттенка брови, смотрел на дорогу.
Рядом с ним с виноватым и потерянным видом сидела супруга, Лариса Александровна, к которой и относился его риторический вопрос.
На заднем сиденье, скрючившись и прижавшись курносым носом к стеклу, расположилось тщедушное долговязое создание непонятного возраста и пола, как две капли воды похожее на Валентина Николаевича.
Похожее — это в плане медно-рыжих волос, правильных черт лица и веснушек, исчислявшихся примерно тем же подрядком, что звёзды во Вселенной.
Больше всего создание напоминало мальчика-подростка лет тринадцати. За эту версию говорили узкие острые плечи, чёрный бесформенный свитер и чёрная широкая куртка.
Однако нежная фарфоровая (если, конечно, бывает фарфор с веснушками) кожа, собранные в «хвост» волосы, капризно опущенные уголки чувственных губ и длинные медные ресницы всё же выдавали в создании принадлежность к женскому полу.
— Всё твоя опека, Лариса! А точнее, гиперопека! Все эти сюси-пуси, личное пространство и «девочке надо найти себя, определиться», — скорчив смешное лицо и исказив голос, продолжал Погудин. — Кажись, определилась, а, Анжелика?
Он бросил быстрый взгляд на заднее сиденье и повысил голос.
— В комнатку два на три с решётками на окнах и прорезью в двери, да, доча?
— Валя, успокойся, у тебя давление, — попыталась утихомирить мужа Лариса Александровна.
— О да! — усмехнулся он. — А как ему не быть, если у меня переговоры едва не сорвались по милости этой... экоактивистки? То они со своими такими же... обнесёнными на всю голову устроили пикет около фабрики, якобы сбрасывающей отходы в реку...
— Не якобы! — возмутилось создание нежным девичьим голосом. — Они и вправду сбрасывали! И их потом за это оштрафовали!
— Ага, — кивнул Валентин Николаевич. — Но сначала вы все оказались в кутузке за то, что устроили несанкционированное мероприятие! И я потом тоже выплатил штраф, потому что тогда тебе ещё не было восемнадцати.
Погудин набрал воздуха в грудь и продолжил:
— Идём дальше. А дальше у нас хлебные крошки на автомобилях, оставленных в местах, где парковка запрещена. В числе этих автомобилей оказался «Феррари», на котором прибыл из столицы отпрыск какой-то большой шишки. Ты хоть понимаешь, сколько мне пришлось лебезить и подпрыгивать, чтобы замять это дело?
— Понимаю, — вздохнуло создание. — Но даже этот отпрыск не имел права парковаться на пешеходной части набережной!
— Потом затишье на пару лет, — настойчиво продолжал Валентин Николаевич. — Однако, как выяснилось позднее, это было затишье перед бурей! И вуаля — мы докатились до нападения на человека!
— Он бил собаку! — прошипело создание, сузив огромные с янтарными переливами глазищи, такие же, как у отца. — А она всего лишь попросила у него поесть! Он шёл и ел шаурму. И ударил! А у неё щенки! Мы их нашли потом и вместе с матерью увезли в приют.
— А потом тебя нашли, да? Хорошо, что этот любитель шаурмы оказался ещё и любителем реальных денег, которые можно подержать в руках, и сразу отказался от претензий! А если бы нет? Если бы он пошёл на принцип? Мы бы не везли тебя сейчас из «обезьянника»! Ты бы продолжала находиться там, где провела незабываемую ночь! Возраст уголовной ответственности давно-о-о наступил, Анжелика! Тебе уже двадцать три года! Двадцать. Три. А ты ведёшь себя так, будто тебе всё ещё тринадцать!
Валентин Николаевич бушевал, Лариса Александровна вздыхала, а создание, оказавшееся Погудиной Анжеликой Валентиновной двадцати трёх лет от роду, младшей дочерью директора одного из градообразующих предприятий города-миллионника, молчало и смотрело в окно на серое февральское небо.
— Что делать будем, а, мать? Раз уж дитятко у нас до сих пор несовершеннолетнее, то решение должны принимать мы. Молчишь?
Лариса Александровна пожала плечами.
— Не знаешь, — констатировал Погудин. — Зато я знаю. И я принял решение за всех. Поверьте, в этом решении даже есть место личному пространству, возможности выбора и самоопределению!
Голос Валентина Николаевна прозвучал так, что обе женщины напряжённо уставились на главу семьи. Они поняли, что шутки закончились.
— До сегодняшнего вечера, до двадцати ноль-ноль, ты, Анжелика, должна дать мне ответ. Расширь своё пространство, сделай выбор и прими решение. Варианта два: либо через несколько дней ты выходишь замуж за Елисея, младшего сына Завьяловых, либо на неопределённый срок отправляешься к дяде Васе и работаешь под его началом до наступления возраста адекватности. Если же этот возраст так и не наступит, значит, навсегда!
— Валя, ты с ума сошёл?! — воскликнула Лариса Александровна.
Анжелика лишь молча смотрела в затылок отца и моргала длинными ресницами.
— Вы можете думать всё, что угодно, но сказанное мной — не шутка, даже не надейтесь, — предупредил глава семьи.
— Как понять: замуж за Елисея? — заговорила девушка. — Я не люблю его, и он меня не любит.
— Стерпится — слюбится, — пожал плечами Погудин. — Иногда деловые интересы скрепляют семьи надёжнее, чем всякая там любовь.
— В смысле «всякая там любовь»?! — взвилась возмущённая супруга Валентина Николаевича, которая тридцать лет назад вышла за него замуж по большой любви.
— Успокойся, Лара, — голос отца семейства впервые смягчился, и мужчина бросил немного смущённый, успокаивающий взгляд на жену. — Я сказал «иногда», и я имел в виду не настоящую любовь, а ту, которая и три года-то не живёт. А Анжелика и Елисей когда-то встречались.
— Когда? — глаза Анжелики округлились. — Когда нам было по тринадцать лет? И то потому что моя мама и мама Елисея нас постоянно сватали и отправляли вдвоём то в кино, то по магазинам, то на выставку. Наше «встречание» закончилось, не успев начаться!
— И всё же вы хорошо знакомы друг с другом, привыкли друг к другу с детства, а это как раз то, что нужно в длительной командировке: проверенный человек рядом.
— Какой длительной командировке? — в голос спросили мать и дочь.
— Елисей через три недели улетает в дальнее зарубежье, где будет работать в течение двух лет.
— И я типа должна лететь с ним на два года, если соглашусь?
— Без «типа», — отрезал отец. — Жена должна следовать за мужем. Незнакомая обстановка, да ещё детишки пойдут... Вот вся глупость и весь инфантилизм из головы и выветрятся. Но если тебе не нравится подобная перспектива, то ты можешь выбрать другой вариант.
— Не отпущу! — грудью встала на защиту дочери Лариса Александровна. — К Василию не отпущу! Что девочка будет делать в воинской части на Дальнем Востоке?
— То же, что и все там делают, — равнодушно ответил Валентин Николаевич.
Его брат, Василий Николаевич, полковник, являлся командиром одной из воинских частей Дальневосточного федерального округа.
— Я уже созвонился с Васей. У него есть неаттестованные должности для гражданских. Так что...
— Это даже не обсуждается, — покачала головой Анжелика. — Я знаю дядю Васю с момента своего появления на свет. Уверена, что у него там и аттестованные, и неаттестованные, — все ходят строем. Шаг вправо — шаг влево...
— Ты не имеешь права ставить девочке такие условия, невыполнимые! — взвизгула Лариса Александровна.
— Очень даже выполнимые, — не сдавался Валентин Николаевич, терпение которого лопнуло.
— Я не собираюсь выходить замуж за Елисея, — упрямо ответила Анжелика. — И ехать к дяде Васе не собираюсь! Что ты можешь сделать со мной? Как заставишь?
— Не хочешь? Воля твоя, дочь! Тогда диплом в зубы, рюкзачок за плечи и вперёд! Прямо сегодня в двадцать ноль-ноль.
— Куда? — опять в голос спросили женщины.
— Понятия не имею. Хоть куда. Диплом есть. Тот самый, который вот уже полгода лежит невостребованный. Ты ж у нас дипломированный экономист, доча! Поскольку ты всегда уверяешь нас с матерью, будто работаешь «на фрилансе», Анжелика, деньги у тебя должны быть. Ты же что-то заработала на своём фрилансе, правда? Во всяком случае, на первое время хватит. На аренду жилья, на питание. Потом ещё заработаешь. Лариса, — Погудин посмотрел на жену, — если узнаю, что ты даёшь деньги Анжелике, заблокирую все твои счета, и пойдёшь следом.
Супруга, которая нигде не работала вот уже в течение десяти лет, закусила губу и опустила взгляд. Она понимала, что сейчас бесполезно напоминать: сам Валентин настаивал на том, чтобы она оставила работу, занималась домом и детьми.